Посиделки у Роси

Так случилось, что я умудрилась родиться Близнецом, но реальной пары почему-то не случилось, и приходится проживать жизнь за двоих. Созвездие Близнецов усилилось временем рождения – ровно в полночь! Боже, какая точность, ни минутой раньше, ни минутой позже! Просто что-то от ведьмочки… Прям на метлу и… Так что, у меня 2 дня рождения – какой хочешь, тот и выбирай, или в какое время какое число выгоднее.

В метрику записали 16-е (пораньше маме выйти из роддома). Хм, в сумме «7» - сакральное число, однако! Но вся сакральность вылетает в трубу, если и у свекрови тот же 16-го и того же месяца. Отобрали МОЙ день, потому что всегда праздник в её доме, с её гостями, а обо мне вспоминают ненароком в конце, отщипывают тройку цветочков от её букетов – «Ну, и тебя с днём рождения!»… Вот тут очень стоит вспомнить, про полночь! Я родилась 17-го! Ну, и что, что в метрике 16? А, по сути, жизнь началась 17-го! Да здравствует МОЙ СОБСТВЕННЫЙ день! Ура! В сумме – «8» - сакральное число Святой Небесной Руси и знак бесконечности! Ну, что ж, и это чудесно!

Два дня рождения - значит две судьбы, два человека, две жизни. ..
Интересно, а времени мне отпущено тоже, как на две жизни?

Так и живу «По ниточке, по ниточке…. На грани дня и ночи…»

Двойственность Близнецов во всём: если грустно, то за двоих; если весело, то до колик в животе; если собранность – то предельная; если раскрепощение, то до безумства…. Внешне - само спокойствие. Внутри – торнадо чувств!

Потому и не спится, коли не засну до полуночи. Я же должна родиться в новый день, а какой, уж, тут сон? На зорьке первый уже жавороночком глаза открывает, а второй ещё только-только уснул…

Но фентези , творческие всплески всегда на двоих! И, почему-то это происходит именно на грани дня и ночи, когда ещё не сон, но уже и не бодрствование…

Именно в такие моменты, мысли буйствуют и так талантливо сочиняют что-нибудь, или продолжают строить планы, которые кажутся вполне достижимыми. Завтра, я всё это запишу, сделаю, сотворю!

Вот это и называется – «моя бессонница»! Я и боюсь её, и жду, потому что она прекрасна в своих творческих красках, отчаянно смела в своих дерзаниях и свободна, как ветер…

Боюсь, потому что знаю, что на утро всё исчезнет, красивые слова потускнеют, мысль облачится в бессмысленность, а память затянет белой пеленой: что там ночью-то было? Помню, что это было дивно, прекрасно, но что? Висят слова перед глазами, а прочитать не могу… Грустно…

Эти дни вся переполнена впечатлениями, чувствами, эмоциями – бессонница моя спутница всю поездку. Как у ребёнка, слишком шумно наигравшегося вечером – не могут мысли угомониться, хотя глаза устали до рези и закрываются… И всё это удваивается моим вторым близнецом…

Я не пью таблеток! Ну, только если иногда, совсем чуть-чуть , четвертушечку снотворного… Наконец, она начала действовать, а мои бегущие неугомонные чувства вылились такой сумбурной рекой прямо сюда… Но это же «Дневник» - чувства - это тоже событийность моего путешествия…

Простите, что ничего событийно существенного… Оно пока ещё закрыто маревом чувств и усталости… Всё потом… Засыпаю… Спокойной ночи всем…

Ночь всё-таки под лёгким действием таблеток, которые мы с Татьяной категорически не пьём, прошла без трагических последствий. Хотя Татьянину поясницу украсил магнитный противорадикулитный пояс, а я долго ещё трясла онемевшими руками и пыталась поставить на место шею.

Все эти последствия ночи привели к обмену опытом – комплекс предельно бережных скруток и суставной гимнастики, которые я освоила на занятиях в Шаолиньской Школе Ши-Ян-Бина.

По секрету скажу, что делала это с особым удовольствием, распираемая гордостью за свою внучу – крутую йогиню, которая и ведёт этот курс оздоровительной гимнастики для нас – пожилых, кривых и косых. И вообще, с полной ответственностью заявляю, что моя внуча - умница, красавица, спортсменка и самая-самая-самая!

Из-за наших экзерсисов по восстановлению позвоночника, я чуть не прозевала Пермь! Спасибо, позвонил представитель Пермского университета. Мобильник взволновано и виновато почти заплакал в моё ухо:
- Я, представитель ПГУ! Должен Вас встретить! Но, вероятно, я опоздал, и Вы уже уехали, никого нет на перроне, простите меня!
- Не переживайте так! Я ещё еду через Каму и прибуду только через 10 минут!

В трубке облегчённый вздох…

Следом затрезвонил мой братец ( с ним вы уже знакомы по первому дневнику) и в панике сердито затараторил:
- Ты где? Я тут бегаю, ищу! Пустой перрон! Подождать не могла?

В конце концов, недоразумение разрешилось благополучно. Оба встречающих бегали не по тому перрону и не у того поезда.

Заранее вытащены сумки с подарками и розданы прямо на перроне. Чтобы легче было нести мой багаж. Ведь я заверила мужа, что вернусь с пустым чемоданом.

Приехала на вокзал и одна из моих тётушек – Лена. Мы с ней ровесницы. Вот такие перекосы во времени случаются у потомков, когда у предков много детей, и разница в их возрастах доходит порой лет до двадцати.

- Лен, а ты что ж не поехала на день рождения сестры в Березняки?
- А тебя встретить?

На душе как-то так потеплело сразу, и глаза заслезились почему-то… РОДНЯЯЯЯ, однако….
***
За мной прислали ректорскую машину, если судить по виду… Я как-то совсем не привыкла к такому вниманию, и внутри зашевелился противный червячок осознания важности собственной персоны…
- А ну, кыш, на место, тварь бессовестная! Не мешай мне дело делать!

Зародыш фальшивого самомнения, как-то свернулся, и затих. Сразу стало свободно и легко… Слаб человек – глаз да глаз нужен за собой, чтобы не занесло, и не разнесло в ненужном направлении…

Но, если честно, забота университета была приятна и весьма удобна. Не пришлось тащить чемодан, искать такси и мотаться в поисках нужного адреса. Всё было организовано на высшем уровне. Обещали заехать утром и отвезти в университет на встречу с ректором. Это сразу снимало массу неудобных моментов.
***
Арендованная студия оказалась крохотной квартиркой гостиничного типа. Такой крохотной, что перед входом в ванную комнатушку, скидывать одёжку пришлось бы в коридоре. Но было предусмотрено всё необходимое. Жилище мне понравилось. А арендодатель оказался очень милым молодым человеком с какой-то очаровательной застенчивостью, присущей молодым людям, живущим за пределами наглых мегаполисов.

Разгрузив вещи, мы отправились в гости к братцу, как и в прошлый мой приезд.

Наше знакомство с Татьяной произошло в коридоре вагона, когда я случайно захлопнула двери купе так, что открыть его можно было, только взломав ломом или позвав проводницу с ключом.

Татьянин огромнейший чемоданище перекрыл дорогу и быстро образовал пробку из пассажиров. В конце концов, проводница просочилась сквозь толпу и открыла купе. Вот так я чуть не сорвала посадку в славном городе Ярославле.

Укладка Татьяниного баула – это песня! Старый вагон с ящиками под сиденьем никак не был рассчитан на такие габариты. Даже перевернуть эту громадину на колёсиках, лишив равновесия, было не простой задачей. Наконец, общими усилиями всё-таки затолкали это чудовище под лавку.

- Какой кошмар, когда такая погода и едешь на месяц – выдохнула горько Татьяна, - то холод, то дождь то жара – пришлось тащить с собой столько барахла! Это я ещё половину не взяла! А в душе настраивалась на купальничек и сарафанчик!

- Хы - подумала, я, - если бы слышал и видел это мой муж, то мой багаж показался бы ему дамской сумочкой!

***

Через некоторое время в дверь тихонько постучали, и в проёме показалась миловидная головка:

- Я – начальник поезда. Всё ли вам нравится? Всё ли хорошо? Мы боремся за пассажиров, поэтому, пожалуйста, можно вам задать несколько вопросов?…

Затем собрали наши данные и предупредили, что могут позвонить и проверить достоверность ответов. Также научили мягко бесшумно открывать двери купе. Век живи – век учись! Теперь не надо переживать ночью, что кого-то разбудишь щёлканьем замка.

И правда, нас всё устраивало: вагончик старенький, но отдраен на славу и проводники гипер любезны. Мы понимали ситуацию – все проводники и новые вагоны брошены на летнее время в направление юга. Этим всё сказано и оправдано – 8 часов смена в одном вагоне, 8 часов в другом вагоне и 8 отдыха – круги под глазами и уставший взгляд проводников.

А у нас с Татьяной появилась новая тема рассуждений – «Почему в нашей стране всё время за кого-то, за что-то, против кого-то борются? Неужели нельзя просто нормально работать и жить, а не создавать себе трудностей разных сортов и объёмов, чтобы с ними потом бороться?»

***

Не успела за дверью исчезнуть фигура начальницы поезда, как вагон, возмущённый нашим наглым враньём, испуганно застонал в страхе, что теперь ему повысят пенсионный возраст. Бедный старик так расстроился, что заскрипел, затрещал, загромыхал, заохал, и заахал каждой своей железкой. Нас болтало из стороны в сторону, как утлую лодчонку в шторм. Окно приоткрылось и всю ночь подвывал леденящий сквозняк. Подушки светились проталинами между комками сбившегося наполнителя – лежишь как на булыжниках. Бельё чистое, но рука вдруг пролетела в огромную дыру…

В соседнем вагоне позаботились о тепле – затопили. Наш вагон наполнился угарным дымом. Поднялась паника – пожар! После попытки удушить дымом, решили уморить хлоркой, потому, как нужна чистота и стерильность, а кроме хлорки никаких моющих средств не выдают!

Ничего, мы люди русские, бывалые, не такое переживали и выживали!

***

- Я в поезде совсем не могу спать – тихо заметила Татьяна
- Я тоже… Вот прихватила таблеточки снотворного… – отреагировала я.
- Я не пью таблеток… - состорожничала Татьяна
- И я не пью… – поддакнула я
- Рискнуть ли что ль - а вдруг засну?
- Рискни - сказала я
- Посплю быть может до утра?
- Поспи – сказала я
- Давай вдвоём с тобой рискнём?
- Рискнём – кивнула я

Удивлённый взгляд глаза в глаза с попыткой что-то припомнить, до жути знакомое, и взрыв хохота:
Бёрнс, ну, конечно же, Роберт Бёрнс!

«- Кто там стучится в поздний час?
"Конечно, я - Финдлей!"
- Ступай домой. Все спят у нас!
"Не все!" - сказал Финдлей.

- Как ты прийти ко мне посмел?
"Посмел!" - сказал Финдлей.
- Небось наделаешь ты дел...
"Могу!" - сказал Финдлей.

- Тебе калитку отвори...
"А ну!" - сказал Финдлей.
- Ты спать не дашь мне до зари!
"Не дам!" - сказал Финдлей.

- Попробуй в дом тебя впустить...
"Впусти!" - сказал Финдлей.
- Всю ночь ты можешь прогостить.
"Всю ночь!" - сказал Финдлей.

- С тобою ночь одну побудь...
"Побудь!" - сказал Финдлей.
- Ко мне опять найдешь ты путь.
"Найду!" - сказал Финдлей.

- О том, что буду я с тобой...
"Со мной!" - сказал Финдлей.
- Молчи до крышки гробовой!
"Идет!" - сказал Финдлей.»
***
Кое-как примостившись на каменных матрацах, изредка всхлипывая памятью смешного происшествия, мы попытались заснуть… Прошёл час…. другой… Одновременный подскок и в рот полетели, по-братски разделённые, половинки снотворного…

Мы всё равно совсем не пьём таблеток!

Что самое важное в дороге? Конечно, хорошие попутчики! И мне снова повезло. На смену первому попутчику, пришла вторая, и больше в купе никого не было до самой Перми.

Татьяна – так звали новую соседку, оказалась моей коллегой по первой профессии музыканта, к тому же, весьма созвучной по мировоззрению и вообще ощущению жизни. Как говорят: «На одной волне». Поэтому наши беседы касались самых разных тем от того, как устроено мироздание и до того, что каждая из нас пережила в своей музыкальной жизни.

Здесь наши судьбы были противоположны: Татьяне везло и с образованием и с коллективами, где работала, а я же попала в мясорубку переизбытка муз.работников, замшелость и пошлость маленьких женских коллективов, где идут бои по любому поводу.

Но все беды в музыке начались ещё в училище. Одна половина педагогов меня обожала, другая – не выносила. Причины этого явления не поддаются разумному объяснению и систематизации. Формулировка одна на все случаи: «А вот потому что!».

Попала я в училище в экспериментальную группу. Взбрело тогда кому-то сверху попробовать ввести в музыкальных классических училищах эстрадное отделение. Мы были первыми подопытными. Набрали самых сумасшедших, и, как мы сами думали о себе, самых талантливых с разных отделений – инструментальщиков, вокалистов, способных писать стихи и музыку, да ещё аранжировать и исполнять. В общем, «всё в одном флаконе». По ранней молодости и обязательной в этом возрасте глупости, мы считали себя приемниками шестидесятников, с идеями свободы слова и духа.

Прислали из Ленинградской консерватории руководителя – по сути такого же молодого дурака, как мы. Зацепившись за слово «эксперимент», начали «творить»! До сих пор вспоминаю это время с улыбкой счастья и одновременно с ощущением, подстреленной на лету, птицы… Идея была планетарного масштаба: создать дипломную работу «от и до». Всё: стихи, музыка, обработка, исполнение, костюмы – всё сделать самим. Придумали чередовать мужскую песню с женской, показать стили эстрадной музыки разных времён. Мы верили, что перевернём советскую эстраду, дадим толчок к новому видению, ну, и т.п., что присуще самонадеянной и неопытной молодости.

Всё делалось в большом секрете – хотели сделать сюрприз и всех поразить наповал.

В небольшом городе, как наш, выпускные дипломные концерты становились общегородским событием. Они проводились на большой сцена местного Дома Культуры, снималось местным телевидением, и с переполненным залом, в присутствии городских властей всех рангов.

Наверно, мы реально были не бесталанными ребятами, потому что спустя 30 лет, когда я показала запись этого дипломного концерта профессионалам, услышала много удивлённых и даже восторженных слов, особенно, когда узнавали, в какие годы это всё сотворилось. Мы умудрились попробовать многие стили, которые родились на нашей эстраде позже и сделали это с большим вкусом.

Концерт прошёл с криками восторга зала, что тогда было не принято, и шквалом рукоплесканий. Значит, мы смогли!

В ложе, как по команде поднялись представители властей и молча покинули зал. Два дня странного затишья и ожидания… Через два дня нас по одному вызывали сначала к руководству училища, затем в партийные областные органы – кого в Обком Партии (партийных), кого в Обком Комсомола (как меня).

Почему не оказались за решёткой? Только потому, что попали во «временнОе межсезонье» - уже не 37 год, но ещё и не застой…

Нам не выдали дипломов, вышвырнули из училища, коммунистов исключили из партии, а меня из комсомола…. Что пришлось выслушать – даже не хочу повторять, но позабыть, наверно, не смогу до конца жизни.

Наш горе-руководитель в отчаянии забрался на высокую сопку, лёг на лыжи, головой по ходу спуска… Может, хотел покататься, а может…? Врезался в дерево и погиб. У нашего солиста-виолончелиста и певца открылась саркома, как говорили - на нервной почве. Я потеряла голос и молчала четыре месяца. До этого был довольно большой диапазон и красивый тембр, теперь это «домашний голос». Когда я переживаю какую-то невысказанность или предстоит тяжёлый разговор, выступление, мои связки могут подвести, начать сипеть или вообще исчезает звук.

В 50 лет меня придавило горе и потери по всем направлениям. Поддержки было ждать неоткуда. Случайно (случайно ли?) нашла в старом чемодане плёнку с записью нашей дипломной работы, того злополучного концерта.

Слушала и плакала… Та, девчонка 18 лет учила меня, как надо жить, дышать, любить, не сдаваться и радоваться каждому дню, так видеть и чувствовать мир, что за спиной вновь стали пробиваться крылья! Если я - та в 18 лет ТАК могла, то какое имею право в 50 , имея за плечами опыт, знания, силу сдаться?!

И только теперь я поняла, что местное политическое руководство сидело точно на «своём» месте. Не было никакой откровенной крамолы в нашем выступлении, да и не преследовали мы такой цели, но полит-чиновники чётко почуяли вольный дух молодых и «оборвали им крылья» от греха подальше, пока птенцы не подросли…

Мой рассказчик после паузы, как будто её и не было, просто продолжил свою мысль вслух:

- Нет… всё-таки не страх. Кто-то, конечно, и боялся… Но мама вряд ли могла подумать, что Знамя можно оставить, отказаться…

Знаете (поворачиваясь ко мне), они искренне верили!
- Да, думаю, да… Вот и мой папа заставлял сестрёнку писать дедушке Сталину письмо. Она не помнила, зачем и не понимала, почему должна писать какому-то чужому деду это письмо. Но папа-то верил, потому что искренне думал, что сам товарищ Сталин дал распоряжение отправить его на учёбу в Мореходное училище, когда написал ему письмо, что пропадёт беспризорничая… Странные судьбы… Сын юрисконсульта у Колчака пишет письмо Сталину….

Да, они искренне верили!
***
Мой попутчик продолжил свой рассказ:
«Я, думаю, что она верила! Позднее был ещё случай, когда в колхозе появился захудаленький грузовичок. И вот, колхозу выделили небольшой сейф для документов. Опять же за сейфом отправилась Мария. Получила этот железный ящик, может и небольшой, но всё-таки сейф тяжёлый. Погрузили с водителем в кузов. Сама села рядом – сторожить!

Дело было на исходе зимы. Хотя всё-таки ещё зима – слякотная и промозглая.

Проехали две трети пути. И машина встала – сломалась… Водитель и так, и сяк покрутился, постучал, поговорил «по-русски, как положено с железякой… А она ни в какую!

Ну, не ночевать же на морозе в чистом поле?
- Мария тут недалече село, там кто-нибудь из свояков найдётся – переночуем. Слазь, пошли!
- А сейф?
- Да кому он нужен тут в поле?
- Да как же? Это же сейф! Я за него отвечаю! Не пойду!
Уговоры шофёра не помогли. И он скрылся за поворотом, чтобы переночевать в деревне, а утром позвонить и запросить подмогу.

Совсем стемнело - мороз крепчал и пробирался под одёжку… Наконец, Мария не выдержала, но как же сейф оставить?

Непонятным образом, она сняла эту железную «дуру», обвязала кушаком и потащила как санки по распутице. Там, где был снег, ещё ничего- можно, можно было тащить, а там , где проталины – совсем оё-ёй!

Вспомнила, что есть деревушка поближе, где родственница живёт – смогу дотащить…. Руки в кровь, почти на коленках, доволокла этот сейф до деревушки…. Как же оставить-то сейф, хоть и пустой?»


Мой попутчик затих, задумался… Затихла и я… Страх ? Или по-другому не могла?

***

Если ты думаешь, мой дорогой читатель, что я интригую быличками тебя, то-таки нет! Я борюсь с искушением в себе самой, проболтаться раньше времени, как та трындычиха, которой доверили тайну, а она сейчас лопнет от желания немедленно всё вывалить на твою голову…

Как видишь, во мне победила трындычиха…

Поводом для рассказа послужили наши пространные рассуждения о том, что толкало людей на те, или иные поступки в разное историческое время - страх или убеждение?

И так, БЫЛИЧКИ, рассказанные в поезде № 70 в вагоне № 5 , 7 июня 2018 года, ИВАНОВЫМ ВЛАДИМИРОМ ДМИТРИЕВИЧЕМ из славного русского города Костромы:

«Моя мама – ЗВЕРЕВА МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА – 1926 года рождения, рассказывала, что где-то, ещё до смерти Сталина, в начале 50-х годов прошлого двадцатого века, жила она в деревне Молчаново рядом с деревней Сандога, что стояла на реке Костроме. Ныне, кажется, объединили несколько деревень и теперь это называется Большая Сандога.

Работала Мария кем-то по финансовой части в правлении колхоза, и два раза в год надо было отправлять какие-то документы в Кострому. По нынешним-то дорогам оттуда в сторону Вологды до Костромы , да на машине (коли проедет по ухабам) километров 50 –то будет точно даже по карте. А уж по тогдашней дороге…., эхе-хе, чё уж и говорить-то? Да и какие машины-то в колхозе? Если и есть, какая-никакая, лошадёнка и та занята…

Приходилось ходить пешком. А чтобы сократить путь с пол ста километров, ходили по известным им тропам – глядь, топать-то не пол ста, а десятка четыре только километров-то. И неважно, слякоть - не слякоть, мороз – не мороз… Идти надо!

И вот однажды, она отправилась в Кострому по этому заповедному короткому пути пешком. Встала до рассвета часа в три и пошла… А чё? Запозднишься и не успеешь, поцелуешь замок на двери контры в Костроме.

Туда дошла благополучно. Документы сдала. Пора возвращать, а то за полночь не вернуться.
Тут в дверях её окликают:
- Мария, ты ж возвращаешься щас? Так всё равно туда идёшь, прихвати – тут Переходное Красное Знамя вашему колхозу присвоили.

Мария по тем временам была девкой с крестьянской закваской, сильная – чё ж не прихватить-то? Да и отказать неловко.
Её подбросили на казённой машине до окраины Костромы к заводу «Красная маёвка». В этих местах до революции маёвки устраивали рабочие на реке Ребровке. Ныне там парк разбили и пруды повыкопали. А на заводе чесальное оборудование изготавливали для прядильных фабрик.

Ну, подбросили Марию до этой окраины – ой, спасибочки! Так и понесла наша Мария переходное Красное Знамя по тропам, полями, взгорками, лесам и болотами… Ну, не по дороге ж идти длинной…
Сначала несла Знамя на одном плече, да чё-то тяжковато стало, заболело плечо. Перевалила древко на другое плечо… Здоровая девка-то здоровая, да ведь плечи-то девичьи всё равно не железные! И куда девать-то теперь? Несёт….

До своей деревне добралась затемно, ближе к полуночи. Глядь, а в окошке правления свет горит. Ну, не домой же тащить Знамя? Решила зайти в правление. А там… А ТААААМ! Всё правление сидит в полном составе, и чё-то все такие нервные!
- Где это тебя носило?! Опоздала! Долго шла так! Принесла Знамя? Нам тут позвонили с Костромы, сидим, ждём, переживаем!»
***
Оно, может быть, и ничего не доказывает – вроде и со страху могла потащить это знамя….

А пока воцарила пауза в рассказе и каждый из нас обдумывал, что же всё-таки заставило Марию переть этакую тяжесть больше 40 км…?

Буйная фантазия перенесла меня на место Марии: а я бы смогла отказаться? Нет, не смогла бы, может быть даже в те годы и по убеждению. Ведь верила во все эти символы, лозунги и Светлое будущее… Искренне верила до поры до времени, пока жизнь не надавала шишек этой верой... Страх? Вряд ли…скорее, неудобно было бы отказаться….

И вот я уже шагаю по полям, болотам, через леса. Древко точно не на плече! Разве удержалась бы я, не развернуть Переходное Красное Знамя? И вот, шагаю я гордо по просторам с развевающимся Знаменем!

***