Наши на Лазурном берегу
Воскрешая прошлое Как вы думаете: кто раньше застраивал солнечную Ниццу и осваивал берега бухты Ангелов — французы или русские? Не мучьте себя догадками — русские. Ницца — часть королевства Сардиния — вошла в состав Франции лишь в 1860 году. К тому времени Императорский флот, царская семья, высший свет, духовная элита вовсю обживали Лазурный берег, строили дороги, возводили дворцы и храмы. Книга «Прогулки по русской Ницце» Алэна Герра (перевод Ренэ Герра) вела корреспондента «МК» в его путешествии по Ривьере и открывала те места, куда «новые русские» еще не успели заглянуть.
Ницца будет сниться
Через год после смерти Николая I, в 1856 году, вдовствующая императрица Александра Федоровна совершила первое путешествие в Ниццу и остановилась во дворце Пейон. Благодарные французы спустя 140 лет в городе Вильфранш-сюр-Мер, где располагалась военно-морская база Российского Императорского флота, на набережной вблизи старинной цитадели, освятили бюст Александры Федоровны и назвали ее именем бульвар. Возможно, императрицу притягивала не только природная красота Лазурного берега, но и семейная тайна: в Ницце жила побочная дочь Николая I Жозефина, воспитанная в Петербурге при императорском дворе.
Судя по книге маркиза де Кюстина, Александра Федоровна была натурой впечатлительной и жертвенной. И здесь, в вольном городе Вильфранше, несмотря на преклонный возраст, она старалась укрепить авторитет русских: финансировала строительство дороги между Вильфраншем и Ниццей. Очевидно, императрица не лукавила, когда высказала де Кюстину свой спасительный принцип: «Можно оставаться молодым сердцем и воображением». Словоохотливый француз в одном ошибся: еще в 1839 году он предсказал близкую кончину А.Ф. (такой утомленной она выглядела после еженощных балов). Императрица умерла в 1860 году в Санкт-Петербурге, пережив мужа на 5 лет.
Значительно раньше царственной особы побывал в Ницце Николай Васильевич Гоголь. В октябре 1843 года он пишет письмо Жуковскому, полное радужных впечатлений: «Ницца — рай: солнце, как масло, ложится на всем…» Он радуется совершенному спокойствию и дешевизне жизни, общению с интересными ему людьми — Смирновой-Россет, Соллогубами. И наконец, сообщает о главном: «Набрасываю на бумагу хаос, из которого должно произойти создание «Мертвых душ»… Такие открываются тайны, которых не слышала дотоле душа». А.О.Смирнова-Россет писала, что Гоголь ежедневно обедал у нее, что он был очень стеснен в средствах, и она его в шутку экзаменовала, «сколько у него белья и платья», на что Гоголь отвечал ей в тон: «Я большой франт на галстук и жилет». И Смирнова припоминает еще одно драматическое свидетельство писателя: «Он рассказывал, что, когда он ехал в Ниццу через Марсель, чувствовал, что умирает, с покорностью молился до утра — слабость, однако ж сел в дилижанс и поехал в Ниццу. «Тараса Бульбу» прочел в Ницце, рассказывал об учителях и представлял некоторых, бывал весел».
Гоголевский восторг от Лазурного берега разделяли Герцен и Чехов. Александр Иванович Герцен, умерший в Париже, наказал похоронить себя в Ницце. Его прах покоится на кладбище Шато, что возвышается над старым городом, откуда открывается безграничная морская даль. Чехов пять раз совершал поездки в Ниццу, четыре зимы останавливался в русском пансионе на улице Гуно, в квартале композиторов. Ныне отель «Оазис» встречает посетителей памятной доской о пребывании русского писателя и драматурга, создавшего здесь, в комнате на 2-м этаже, пьесу «Три сестры». Во дворике, куда выходит чеховский балкон, ничего не изменилось: те же пальмы, оливковые деревья, только мебель в саду новая, веселее и наряднее клеёнки на столах… Отель стал дорогим, и тем не менее в день, когда корреспондент «МК» прислушивался в шороху полусонного «Оазиса», несколько номеров в нем занимали русские с Урала.
Многие знаменитые живописцы почли за честь оставить память по себе на райском побережье. Неудивительно, что здесь есть музей Анри Матисса, Пабло Пикассо, Рауля Дюфи. Неожиданнее встретить музей Марка Шагала на avenue Du docteur Menard с коллекцией картин, подаренных автором французскому государству. Художник Юрий Анненков, автор иллюстраций к поэме «Двенадцать» Блока и множества других прекрасных произведений, вспоминал о своей встрече в 1929 году в Ницце с Владимиром Маяковским. В квартале композиторов любил снимать квартиру еще один славный наш соотечественник — Георгий Адамович. О пребывании Ивана Бунина на Лазурном берегу рассказали его «Темные аллеи» и «Жизнь Арсеньева».
Русская колония на берегах залива Ангелов и по всему побережью строила виллы и дворцы, которые французы оберегают как великую художественную ценность. Во дворце с белыми колоннами, когда-то принадлежавшем Елизавета Васильевне Кочубей, ныне располагается Музей изящных искусств имени знаменитого французского плакатиста Жюля Шерэ, где выставлены и работы русских художников, в том числе Марии Башкирцевой и Сергея Шаршуна (ему отведен целый зал).
В солнечный день рядом с этим роскошеством в тени развесистой пальмы покачивался усатый пьяненький клошар лет 35, разложив у ног свои носочки и вещички. А напротив, метрах в двух, две благородные мадамы как ни в чем не бывало благодушно беседовали. Это было соседство двух миров, и никто из них не испытывал дискомфорта…
Как ни хороши русские виллы, но всех превзошел Павел Георгиевич фон Дервис. Сейчас бы его назвали железнодорожным магнатом. Своему огромному богатству он нашел незаурядную огранку: по проекту архитекторов-соотечественников Макарова и Гримма построил Шато Вальроз, замок в окружении экзотичного парка, превращенного фантазией Владимира Фабриканта в шедевр ландшафтной архитектуры. Фон Дервис настолько был увлечен музыкой и знал в этом толк, что содержал личный симфонический оркестр и хор. Для музыкантов был отведен отдельный дворец. В концертных залах и гостиных Шато Вальроз светская публика приобщалась к искусству. В 1874 году фон Дервис построил театральную сцену, и на ней через 5 лет сыграли оперу Глинки «Жизнь за царя». Великолепная супружеская пара фон Дервис устраивала благотворительные концерты и спектакли для всей округи. Деньги от выручки распределялись консулом, православными священниками и муниципальными властями малоимущим русским.
Щедрый меценат был буквально сражен ранней смертью любимой дочери в 1881 году. После гибели хозяина угасла и музыкальная жизнь в Шато Вальроз. Сейчас в этом здании располагается административная служба университета Ниццы. Остались от фон Дервиса еще два скромных деяния — начальная школа, открытая им в Ницце, и простая деревенская изба, по брёвнышку вывезенная Павлом Георгиевичем из собственного украинского поместья. Стоит изба целёхонька, напоминая о русских корнях этого красивого и артистичного человека. На брёвнах избы вырезаны русские пословицы, типа «Не красна изба углами — красна пирогами». В честь своего благодетеля Ницца назвала одну из своих улиц именем фон Дервиса.
Роковая страсть Александра II
О, этот Юг! о, эта Ницца!..
О, как их блеск меня тревожит!
Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет и не может.
Нет ни полёта, ни размаху —
Висят поломанные крылья.
И вся она, прижавшись к праху,
Дрожит от боли и бессилья… Федор Иванович Тютчев написал эти скорбные строки 21 ноября 1864 году в Ницце, где он пребывал в одиночестве, пытаясь залечить неутихающую боль после смерти любимой женщины Е.А.Денисьевой. Поэт сетовал в письме, посланном издателю А.И.Георгиевскому из Ниццы, что не так любил Елену, не так ценил, как она этого заслуживала. Свою тоску и неутешную печаль поэт невольно переносил на прекрасную Ниццу. В письме к своей дочери А.Ф.Тютчевой он кается: «Я до того пропитал ее (Ниццу) собою, что тем самым как бы отравил ее». А несколько раньше здесь же, в Ницце, он сочинил стихотворение, очень нежное, романсовое по ритмическому рисунку. Трудно догадаться, что оно посвящено императрице Марии Александровне, жене Александра II:
Как неразгаданная тайна,
Живая прелесть дышит в ней —
Мы смотрим с трепетом тревожным
На тихий свет ее очей.
Земное ль в ней очарованье,
Иль неземная благодать?
Душа хотела б ей молиться,
А сердце рвётся обожать.
3 ноября 1864 г. В октябре 1864 года на Ривьеру пожаловал императорский двор. Царская семья остановилась в Ницце. Александр II снял виллу Бермон, расположенную в просторном парке. Императрица Мария Александровна, урожденная принцесса Гессен-Дармштадтская, поджидала приезда своего первенца, цесаревича Николая, наследника престола. Пышным был его приезд. Очевидно, в эти счастливые дни и увидел императрицу Тютчев. Через полгода цесаревич Николай в возрасте 21 года умер. В траурной процессии к православному русскому храму на бульваре Лоншан, где отпевали новопреставленного, участвовал чуть ли не весь город. Из Вильфранша на военном крейсере тело цесаревича отправили в Санкт-Петербург… Память о рано умершем цесаревиче сохранилась в Ницце, об этом позаботился император Александр II. Он приобрел виллу Бермон в собственность и в парке возвел часовню в память цесаревича Николая по проекту петербургского архитектора Гримма.
Два года спустя сановный Петербург смаковал увлечение Александра II 18-летней княжной Катенькой Долгорукой. Разница в 32 года даже для императора великовата. Роман с красавицей развивался бурно. Юную чаровницу нимало не смущала пикантность ее положения. У царя взрослые дети, больная жена, да и двор осуждал почти нескрываемый адюльтер. Неловко за белорусских создателей телефильма «Роман императора», показанного по петербургскому каналу. Густой сироп любви разлит по безликому штампу, который преподносится как бесчувственное окружение царя. На самом деле поступки влюбленных отличала душевная глухота по отношению к императрице: свою возлюбленную царь тайно с тремя детьми поселил во дворце, в покоях над спальней Марии Александровны, больной, угасающей. Тютчевские строки оказались провидческими: без ропота переносила императрица обиду, измену, скрывала позор и свою муку от детей и от света. Когда могла, выезжала на Ривьеру. Вернувшись из Канн в 1880 году, она вскоре умерла.
И уже через месяц царь приказал готовить венчание — свой поступок он оправдывал долгом перед княжной Екатериной Долгорукой, пожертвовавшей всем ради него. Венчание совершилось в церкви Царскосельского дворца. В своих воспоминаниях младшая дочь Александра II и княгини Юрьевской — Екатерина Юрьевская писала, будто в день тайной свадьбы царь сказал: «14 лет я ожидал этого дня. Я боюсь моего счастья! Только бы Бог не лишил меня его слишком рано». Отныне морганастическая супруга императора стала именоваться светлейшей княгиней Юрьевской. Современники говорили, что царь устал царствовать. Между молодой княгиней, независимой, непосредственной, убежденной, что рано или поздно она станет императрицей, и новым наследником престола, будущим Александром III, возникали совсем не царские конфликты… Через восемь месяцев после тайного венчания государь погиб от бомбы народовольца.
Новый император Александр III настоял, чтобы княгиня с детьми покинула Россию. Екатерина Михайловна имела приличное состояние, о котором позаботился император. К тому же за два месяца до гибели Александр II перевел на ее имя 3,3 миллиона рублей из своего капитала, который оценивался в 14,6 миллиона рублей. Золотые русские деньги позволили обаятельной княгине Юрьевской курсировать по дорогим курортам, останавливаться в роскошных апартаментах. Особенно полюбился ей Больё, куда к ней на приёмы стекались изысканная сановная знать, проводившая зиму на Ривьере. Позже княгиня купила виллу «Жорж» в Ницце за 175 тысяч франков. Все ее дети получили французское образование, жизнь их сложилась вполне благополучно. Александр III положил Долгорукой ежегодную приличную ренту, предоставил один из дворцов, где княгиня останавливалась, когда приезжала в Петербург. Она как-то высказала вслух свою тайную мысль о том, что собирается вывозить своих подрастающих дочерей в свет и намерена давать балы, на что царь грубовато отреагировал — дескать, приличнее ей отправиться не на бал, а в монастырь. Сказал, как отрезал. Долгорукая простилась с Россией навсегда.
На Ривьере ходили легенды о достоинствах светлейшей княгини. О ее благополучии позаботился и Николай II… Скончалась княгиня Юрьевская в 1922 году. На русском кладбище Кокад в Ницце сохранилась ее беломраморная усыпальница, ухоженная, чистая. Внизу раскинулся неслышный город, а рядом плывут серебряные облака. Французская надпись на белом камне сообщает, что она осталась вдовой императора Александра II. Французы до сих пор пишут о ее совершенной красоте, сразившей не только императора. По легенде, колдовское очарование Долгорукой вдохновило Крамского на создание романтического портрета «Незнакомка».
Когда я изучала последний приют княгини и всех русских скитальцев, появилась группа в 47 человек с Украины. Они торопились и почти ничего не увидели. Как и все туристы, они даже не знали, что здесь лежит избранница русского императора.
Реликвии княгини Юрьевской, в том числе и посмертная маска Александра II, в 1931 году ушли с молотка на аукционах Парижа и Лондона. Переписка Александра II и княжны Долгорукой тоже куплена одним французским богатым коллекционером.
Где каторжане на цепях…
Довольно про царей и про цариц. Есть в истории лазурной Ривьеры менее романтичная, но тоже бессмертная страница. В день освящения бюста императрицы Александры Федоровны французы устроили для русских экскурсию туда, куда не водят экскурсий, — на действующую зоологическую станцию, основанную русским ученым Алексеем Алексеевичем Коротневым. Научно-исследовательскую работу ведут сейчас французы, однако они не забывают о деятельности русского профессора, начинавшего всё с нуля…
Само здание построено, кажется, лет 230—250 назад, еще до прибытия русских. На рейде останавливались гребные суда из королевства Сардиния, а гребцов-карторжан из порта привозили в этот крепкий каменный дом с огромными железными воротами и мощнейшим замком. И ворота, и гигантский запор сохранились и служат новым хозяевам.
Мы идем по тому самому вытертому каменному полу, по которому гремели цепями каторжане. Когда отпала надобность в крюках, к которым приковывались несчастные гребцы-невольники, куски пола вырубили и вставили белые каменные квадраты. Такой вот «инкрустированный» пол получился. Русские мореходы подыскивали склад для угля, и им предложили это здание в аренду, они тщательно следили за его состоянием, делали вовремя ремонт, а уголь хранили в другом помещении. В 1885 году русский исследователь Коротнев открыл в этом каторжанском доме свою лабораторию. С ним начали сотрудничать швейцарец немецкого происхождения Фохт и француз Баруа. А вот когда Коротнев с научной целью отправился в шестимесячное плавание к островам, на станции произошел переворот. Фохт объявил себя директором, а заместителем согласился стать Баруа. Вернувшись и застав такое предательство, профессор страшно обиделся и всех вытурил с помощью полиции. Дело дошло до рукопашной. Русский Алёша победил. Озлобленный Баруа решил открыть собственную лабораторию: купил корабль, нанял команду, но около Испании куда-то пропал. Ни весточки. Поговаривали, что команда парохода из-за ужасного характера владельца выбросила его за борт.
Алексей Алексеевич Коротнев скромно и настойчиво продолжал свои морские исследования, о чем с отменным энтузиазмом рассказывал русским экскурсантам французский ученый месье Браконно, живая энциклопедия океанологической станции. Это он привел архив станции в изумляющий порядок. Он дал высокую оценку всему, что совершил для науки Коротнев — ученый, полиглот, художник. Месье Браконно показал фолианты с документами тех лет: в целлофане всё находится в первобытном виде. Вот устав лаборатории, написанный красивым профессорским почерком. Главной целью своей деятельности Коротнев считал воспитание молодых исследователей. Рядом с ним трудился еще один ученый — Тимофеев, входивший даже в Государственную Думу России.
Эта лаборатория города Вильфранша при А.А.Коротневе была награждена серебряной медалью Российским Императорским обществом рыбоводства и рыболовства. Листаю старинное досье. Вот подлинное письмо: «Его высокородию А.А.Коротневу. Многоуважаемый Алексей Алексеевич, Императорское Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии в заседании своем 10 октября 1913 года избрало Вас своим непременным членом во внимание к Вашей научной деятельности в области зоологии и эмбриологии. Диплом на звание непременного члена будет доставлен Вам немедленно по изготовлению. Президент общества, заслуженный ординарный профессор (подпись)».
Еще одна любопытная бумага. Подписана она ректором Императорского университета Святого Владимира 2 октября 1913 года. В ней сообщалось, что Алексей Алексеевич Коротнев, рождения 15 февраля 1852 г., вероисповедания православного, кавалер орденов Св.Станислава I и II степени, Св.Владимира III и IV степени, Св.Анны II степени, к тому же имеет серебряную медаль в память царствования императора Александра III, получает пенсию 3 тысячи рублей в год. Происходил Коротнев из дворян Орловской губернии, имения ни родового, ни благоприобретенного не имел. Сообщалось также, что он окончил курс наук в Императорском Московском университете по отделу естественных наук физико-математического факультета со степенью кандидата, а потом и магистра. Чин коллежского секретаря был у профессора с 1877 года. В бумаге содержатся сведения и о его жене, дочери действительного статского советника И.В.Кристи. София Ивановна Кристи была православного вероисповедания. Она сопровождала мужа в его путешествиях.
Здесь же, в помещении, служившем некогда часовней для каторжан, висят картины самого Коротнева (он хорошо рисовал), а также произведения Маковского, Левитана, Малявина из собственного собрания профессора. С большого портрета работы малоизвестного французского живописца смотрит умный, красивый человек. Это Алексей Алексеевич Коротнев, доживший до 1915 года. Он уверен был, что деятельность его во Франции послужит славе России.
Колокольный звон на авеню Николая II
Есть в Ницце место, где сходятся все пути русской эмиграции — это собор Святого Николая, самый большой русский храм за границей, построенный рядом с часовней памяти цесаревича Николая. По большим праздникам на богослужения стекаются соотечественники со всего Лазурного берега. Машина есть у каждого, а Бог на всех один. Это о себе и о всех странниках послереволюционных лет написал Иван Алексеевич Бунин стихотворение «Изгнание».
Темнеют, свищут сумерки в пустыне.
Поля и океан…
Кто утолит в пустыне, на чужбине,
Боль крестных ран?
Гляжу вперед на черное распятье
Среди дорог —
И простирает скорбные объятья
Почивший Бог.
1920 г. Молятся в красивом соборе наши сограждане и поддерживают в себе Бога и память о России. Но теперь настоятель собора владыка Павел завел уникальную систему небесного обслуживания: за вход в собор взимают по 12 франков, то есть по 2,5 доллара. Нет денег — помолись на паперти или попросил милостыню, чтобы поставить свечку Святому Николаю.
Вильфранш—Канны—Ницца—Москва.
1997
казак — это состояние души, а не лампасы на штанах.
