Опять с конца. 3. Высказывать свое мнение и отстаивать его начала уже с возрастом. Просто вдруг поняла, что уже заработала это право, не зависеть от чьего-то мнения. Право на свой взгляд и право его высказать. Право не бояться. Хотя эмоции никуда не делись.
2. Цели... В молодости добивалась. Не мытьем, так катаньем. А к старости оказалось... что для достижения нынешних целей нужно бабло. А муж мне тут... не союзник. Соционический "Штирлиц" делает лишь, что сам считает нужным. Так что теперь и останусь при мечтах.
1.
Всем лучшим обязана бабушке. Бабушка – мой соционический тождик. Мама с папой – дуальная пара. Я должна была быть счастливой. Я и была такой.
Бабушка окончила церковно-приходскую школу, но была очень читающим человеком. Благодаря ей я рано научилась читать и писать, все детство прошло в книгах и фантазиях. Рано полюбила поэзию и научную фантастику. А мама с папой были меломанами, и у нас, в коммуналке, в удивительной красивой комнате старинного дома, постоянно звучал древний самодельный проигрыватель с оперными ариями, модными танцами (мама превосходно танцевала танго, фокстрот, вальс) и итальянскими песнями. Я приезжала в деревню – и эта музыка звучала у меня в голове постоянно.
Поскольку каждое лето мы проводили в деревне, то именно там я написала первый стишок. На свободе, в удивительной гармонии с природой. Такой глупенький стишок, но про Любовь. Это было накануне первого в жизни школьного года. Потом пошли крошечные рассказики, по принципу «что вижу – то и пою». По этой причине осенью мама повела меня в наш Дом Пионеров в литературный кружок. Там я познакомилась с удивительным человеком, Наумом Борисовичем Берхиным, который занимался с малышами. Я была самой юной. Гораздо позже я узнала, что Наум Борисович преподает психологию в педагогическом и собирает материалы для диссертации.
Затем из местного Дома пионеров я перешла к нему во Дворец пионеров, там был контингент постарше. Тренировки со стихами мне не давались, я как-то больше тяготела к прозе.
В старших классах собрания литературного кружка происходили уже в юношеском отделении библиотеки им. Ленина. Это были счастливейшие времена! Ребята талантливые. Читали свои стихи, прозу, обсуждали. Из этого кружка выходили и поэты, и журналисты. (Впрочем, Володя Греков был потомственным журналистом).
Наум Борисович даже приходил в школу, чтобы агитировать ребят в свой литературный кружок, но кроме меня, туда никто не пошел.
В это же время происходит еще одно знаменательно событие. С подружкой и с мамой мы отправляемся на другой конец Москвы, кажется, куда-то на Вернадского, на загадочную выставку «Камня и изделий из камня». Выставка оказалась в маленьком выставочном зале на первом этаже многоэтажки, две или три комнатки. Но она была открытием!!! Какие минералы, какие картины из минералов, какие изваяния, какие кристаллы, какие украшения из некондиции!!!! Мама беседовала со смотрителем, я слушала и впитывала. Написала восторженный отзыв, а дома – описала впечатления в очерке – для стенгазеты.
И вот сижу я благочинно на уроке, и меня вдруг срывают с урока и вызывают к завучу. Иду с подгибающимися коленками, ни в чем не повинная, но раз вызвали, значит??? В кабинете меня встречает сияющий Антон Александрович, который отыскал меня по подписи в отзыве, чтобы пригласить в свой палеонтологический кружок!!! Это происходило уже во второй школе (мы к тому времени переехали из центра на окраину).
Так началась иная эпопея. Не менее счастливая! Походы с рюкзаком, потрясающее ощущение свободы, интереснейшие рассказы Антона Александровича о его путешествиях, возвращения с рюкзаком, битком набитым окаменелостями и минералами…
Очерк о выставке «Камня» я читала на литературном кружке. И Наум Борисович уверовал, что моё будущее – в журналистике!
Выставка «Камня» тоже кочевала – она происходила и в музее им. Ферсмана, и в Тимирязевском, и даже в маленькой церквушке, что на Новом Арбате: тогда я привела уже свою дочку Ксюшу с подружкой, и встретила Антона Александровича, такого старенького, что он уже и не вспомнил меня…
Продолжала писать, причем рассказы. Во мне бродили обширные сюжеты, я начинала писать повести и романы, отдельными главами, кусочками, самыми эффектными сценами, но не хватало ни опыта, ни жизненных впечатлений, чтобы что-то довести до конца, между сценами не было связок, не было «мяса», да и с костяком были проблемы...
Литературный кружок закончился. Брезжило знакомство с первым мужем.
Я отправилась в «литературную консультацию» для начинающих при литературном институте, было такое. Принесла рассказ и слабенький вымученный стишок. Вердикт был таков. Стихи плохие, но мне надо совершенствоваться именно в них. Рассказ требует корректировки и шлифовки, и тогда он будет вполне и вполне, однако проза – это не моё.
Мне дали время и указания на поправки. Я, смущенно потупившись, объяснила, что не смогу прийти, ибо выхожу замуж… Мой консультант устало махнул рукой: «Значит, больше не придете!» Пыталась возражать – приду обязательно… «Да нет, не придете. Все так говорят, но после замужества исчезают!". Он оказался прав. Замужество длилось около двух лет и было ужасным. Потом умер папа…
Все это время я писала… стихи, в большей степени, чем прозу. Вышла замуж вторично, появилась доченька. Умерла бабуля… Доченька выросла и пошла учиться в Нестеровский универ. Умерла мама...
Я дочке помогала, как могла. Печатала её работы на пиш-машинке, а заодно и свои старые стихи – новые писать себе запретила, в силу некоторых причин, кои не озвучиваю. (Пиш-машинку я выкупила у коллеги, с которой дружила, и которая с семейством собиралась выезжать в Израиль, кое-что распродавала. У неё была роскошная библиотека, которой я завидовала страстно! Но она не собиралась её распродавать, а собиралась вывезти…)
Потом появился компьютер. Не меня ради, а ради дочкиного диплома. Теперь я вводила её тексты и распечатывала её курсовые и диплом на принтере. А заодно…
Пришла сумасшедшая мысль. Отпустить себя, снять запреты, попробовать осуществить сюжет всей жизни, который занозой сидел во мне еще с юности. Попробовала… И чакра заработала. Поток информации хлынул с такой силой, что едва успевала записывать. Один роман – «Урра, я сделала это!!!», другой, третий… повести, рассказы – я восстановила почти все старые наработки, написала новое. Попутно писала стихи. Даже после того, как перестала писать прозу, продолжала писать стихи очень долго.
Захотелось встретиться с Наумом Борисовичем. Нашла с трудом. Думала – он давно в Израиле. Время было тяжелое. Нет, оказался в Москве. Встретились.
Но… Я была полна энергии и энтузиазма, а он был стареньким и угасшим. Встреча ничего не принесла.
Нельзя сказать, чтобы все шло гладко – очень даже не гладко. Были провалы, утрата вдохновения и депрессия в связи с этим – всегда тяжело переживала это, потом - новые подъемы… Спад шел очень неравномерно, прыжками вверх-вниз, постепенно затухающими…
Забавно… мистика это или нет… Я гадала в поле на ромашках на самую актуальную для меня тогда тему. Закончу ли я этот роман? А этот? А этот? Да, да, да…
А этот?... Нет, нет, нет… Паника. Как это – нет? Неправда!
А ромашка оказалась права.
О природе. Каждое лето с бабулей в деревне. С рождения. Папины сельские корни. Моя "Флора". Начала цикл о деревне - буду продолжать. Интерес к соционике возник в связи с учебой Ксюши (психология). Фантастику и поэзию читаю всю жизнь. Что еще? Фото занимался папа. Когда он печатал фотографии, еще на первой, коммунальной, квартире, в кладовочке, была рядом и наблюдала за таинством... Без фотоаппарата не могу и дня прожить. "Фотоклуб" - это я просила Валю его создать.
Жили в центре. В Третьяковку - как к себе домой. Могла сутками там находиться. Ходила хвостиком за каждым экскурсоводом. Эротика... на гормонах тоже завязана, конечно. Видимо, они у меня зашкаливали. Влюблялась беспрерывно. В кого угодно. От Муслима Магомаева до одноклассника.
Что еще...
Ой, дайте передышку. Отключаюсь. Ладно? Хоть на час.