Сюжет, часть 2

Рассмотрим построение рассказа Бунина «Лёгкое дыхание».
......................................................

Легкое дыхание

На кладбище, над свежей глиняной насыпью, стоит новый крест из дуба, крепкий, тяжелый, гладкий, такой, что на него приятно смотреть.
Апрель, но дни серые; памятники кладбища, просторного, настоящего уездного, еще далеко видны сквозь голые деревья, и холодный ветер звенит и звенит фарфоровым венком у подножия крста.
В самый же крест вделан довольно большой бронзовый медальон, а в медальоне – фотографический портрет нарядной и прелестной гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами.
Это – Оля Мещерская.
Девочкой она ничем не выдавалась в той шумной толпе коричневых платьиц, которая так нестройно и молодо гудит в коридорах и классах.
Что можно было сказать о ней, кроме того, что она из числа хорошеньких, богатых и счастливых девочек, что она способна, но шаловлива и очень беспечна к тем наставлениям, которые делает ей классная дама? Затем она стала расцветать, развиваться не по дням, а по часам. В четырнадцать лет у неё, при тонкой талии и стройных ножках, уже хорошо обрисовывались груди и все те формы, очарование которых еще никогда не выразило человеческое слово; в пятнадцать – она слыла красавицей. Как тщательно причесывались некоторые её подруги, как чистоплотны были, как следили за своими сдержанными движениями. А она ничего не боялась – ни чернильных пятен на пальцах, ни раскрасневшегося лица, ни растрепанных волос, ни заголившегося при падении на бегу колена. Без всяких её забот и усилий и как-то незаметно пришло к ней все то, что так отличало её в последние два года из всей гимназии, - изящество, нарядность, ловкость, ясный, но сметливый блеск глаз. Никто не танцовал так, как Оля Мещерская, никто не бегал так на коньках, как она, ни за кем на балах не ухаживали столько, сколько за ней, и почему-то никого не любили так младшие классы, как её. Незаметно стала она девушкой, и незаметно упрочилась её гимназическая слава, и уже пошли толки, что она ветренна, что она не может жить без поклонников, что в неё безумно влюблен гимназист Шеншин, что будто бы и его она не любит, но так изменчива в обращении с ним, что он покушался на самоубийство…
Последнюю свою зиму Оля Мещерская совсем сошла с ума от веселья, как говорили в гимназии. Зима была снежная, солнечная, морозная, рано опускалось солнце на высокий ельник снежного гимназического сада, но неизменно погожее, лучистое, обещающее и на завтра мороз и солнце, гулянье на Соборной улице, каток в городском саду, розовый вечер, музыку и эту во все стороны скользящую толпу, в которой Оля Мещерская казалась самой нарядной, самой беззаботной, самой счастливой. И вот, однажды, на большой перемене, когда она вихрем носилась по сборному залу от гонявшихся за ней и блаженно визжащих первоклассниц, её неожиданно позвали к начальнице. Она с разбегу остановилась, сделала только один глубокий вздох, быстрым и уже привычным движением оправила волосы, дернула уголки передника к плечам и, сияя глазами, побежала наверх. Начальница, небольшая. Моложавая, но седая, спокойно сидела с вязанием в руках за письменным столом, под царским портретом.
- Здравствуйте, Мещерская, - сказала она по-французски, не поднимая глаз от вязанья. – Я, к сожалению, уже не первый раз принуждена призывать вас сюда, чтобы говорить с вами относительно вашего поведения.
- Я слушаю, - ответила Мещерская, подходя к столу, глядя на неё ясно и живо, но без всякого выражения на лице и присела так легко и грациозно, как только она одна умела.
- Слушать вы меня будете плохо, я, к сожалению, убедилась в этом, - сказала начальница и, потянув нитку и завертев на лакированном полу клубок, на который с любопытством посмотрела Мещерская, подняла глаза:
- Я не буду повторяться, не буду говорить пространно, - сказала она.
Мещерской очень нравился этот необыкновенно чистый и большой кабинет, так хорошо дышавший в морозны дни теплом голландки и свежестью ландышей на письменном столе. Она посмотрела на молодого царя, во весь рост написанного среди какой-то блистательной залы, на ровный пробор в молочных, аккуратно гофрированных волосах начальницы, и ожидательно молчала.
- Вы уже не девочка, - многозначительно сказала начальница, втайне начиная раздражаться.
- Да, - просто, почти весело ответила Мещерская.
- Но и не женщина, - еще многозначительнее сказала начальница, и её матовое лицо слегка заалело. – Прежде всего – что это за прическа? Это женская прическа.
- Я не виновата, что у меня хорошие волосы, - отвечала Мещерская и чуть тронула обеими руками свою красиво убранную голову.
- Ах, вот как, вы не виноваты, - сказала начальница. – Вы не виноваты в прическе, не виноваты в этих дорогих гребнях, не виноваты, что разоряете своих родителей на туфельки в двадцать рублей. Но, повторяю вам, вы совершенно упускаете из виду, что вы пока только гимазистка…
И тут Мещерская, не теряя простоты и спокойствия, вдруг вежливо перебила её:
- Простите, вы ошибаетесь, я женщина. И виноват в этом, знаете кто, - друг и сосед папы, а ваш брат, Алексей Михайлович Малютин. Это случилось прошлым летом в деревне…
А через месяц после этого разговора казачий офицер, некрасивый и плебейского вида, не имевший ничего общего с тем кругом, к которому принадлежала Оля Мещерская , застрелил её на платформе вокзала, среди большой толпы народа, только что прибывшей с поездом. И невероятно ошеломившее начальницу признание Оли Мещерской совершенно подтвердилось: офицер заявил судебному следователю, что Мещерская завлекала его, была с ним в связи, клялась быть его женой, а на вокзале в день убийства, провожая его в Новочеркасск, вдруг сказала ему, что она и не думала никогда любить его, что все эти разговоры о браке – одно её издевательство над ним и дала ему прочесть ту страничку её дневника, где говорилось о Малютине.
- Я пробежал эти строки, вышел на платформу, где она гуляла, поджидая, пока я кончу читать, и выстрелил в неё, - сказал офицер. – Дневник остался в кармане моей шинели, взгляните, что было написано в нем девятого июня прошлого года.
И следователь прочел, приблизительно, следующее.
«Сейчас второй час ночи. Я крепко заснула, но тотчас же проснулась. Нынче – я стала женщиной. Папа, мама и Толя – все уехали в город, я осталась одна. Я была так счастлива, что одна, что не умею сказать. Я утром гуляла одна в саду, в поле, была в лесу, и я думала так хорошо, как никогда в жизни. Я и обедала одна, потом целый час играла, под музыку у меня было такое чувство что я буду жить без конца и буду так счастлива, как никто. Потом заснула у папы в кабинете, а в четыре часа меня разбудила Катя, сказала, что приехал Алексей Михайлович. Я ему очень обрадовалась, мне было так приятно принимать его и занимать. Он приехал на паре своих вяток, очень красивых, и они все время стояли у крыльца, но он остался потому, что был дождь, и ему хотелось, чтобы к вечеру просохло. Он очень жалел, что не застал папу, был очень оживлен и держал себя со мной кавалером, много шутил, что он давно влюблен в меня. Когда мы гуляли перед чаем в саду, была опять прелестная погода, солнце блестело через весь мокрый сад, хотя стало совсем холодно, и он вел меня под руку и говорил, что он Фауст с Маргаритой. Ему пятьдесят шесть лет, но он еще очень красив и очень всегда хорошо одет, - мне не понравилось только, что он приехал в крылатке, - весь пахнет английским одеколоном, и глаза совсем молодые, черные, а борода изящно разделена на две длинные части и совершенно серебряная. За чаем мы сидели на стеклянной веранде, я почувствовала себя как будто нездоровой и прилегла на тахту, а он курил, потом пересел ко мне, опять стал говорить какие-то любезности, потом рассматривать и целовать мою руку. Я закрыла лицо шелковым платком, и он несколько раз поцеловал меня в губы через платок… Я не понимаю, как это могло случиться, я сошла с ума, я никогда не думала, что я такая. Теперь мне один выход… я чувствую к нему такое отвращение, что не могу пережить этого…».
Город за эти апрельские дни стал чист, сух, камни его побелели, и по ним легко, приятно идти. Каждое воскресенье, после обедни, по Соборной улице, ведущей к выезду из города, направляется маленькая женщина в трауре, в черных лайковых перчатках, с зонтиком из черного дерева. Она минует пожарный двор, переходит по шоссе грязную площадь, где много закопченных кузниц, и свежей дует полевой ветер: дальше, между мужским монастырем и острогом, белеет облачный склон неба и сереет весеннее поле, а потом, когда проберешься среди луж под стеной монастыря и повернешь налево, увидишь как бы большой низкий сад, обнесенный белой оградой, над воротами которой написано Успенье божьей матери. Маленькая женщина мелко крестится и привычно идет по главной аллее. Дойдя до скамьи против дубового креста, она сидит на ветру и на весеннем холоде, час, два, пока совсем не зазябнут её ноги в легких ботинках и рука в узкой лайке. Слушая весенних птиц, сладко поющих и в холод, слушая звон ветра в фарфоровом венке, она думает иногда, что отдала бы полжизни, лишь бы не было перед её глазами этого мертвого венка. Мысль о том, что это Олю Мещерскую зарыли вон в той самой глине, повергает её в изумление, граничащее с тупостью; как связать с этой шестнадцатилетней гимназисткой, которая всего два-три месяца тому назад так полна была жизни, прелести, веселья, этот глиняный бугор и этот дубовый крест? Возможно ли, что под ним та самая, чьи глаза так бессмертно сияют из этого бронзового медальона, и как совместить с этим чистым взглядом то ужасное, что теперь соединено с именем Оли Мещерской? – Но в глубине души маленькая женщина счастлива, как все влюбленные, или вообще преданные какой-нибудь страстной мечте люди.
Женщина эта – классная дама Оли Мещерской, девушка за 30 лет, давно живущая какой-нибудь выдумкой, заменяющей ей действительную жизнь. Сперва такой выдумкой был её брат, бедный и ничем не замечательный, прапорщик, - она связывала всю свою душу с ним, с его будущностью, которая почему-то представлялась ей блестящей, и жила в странном ожидании, что её судьба как-то сказочно изменится благодаря ему. Затем, когда его убили под Мукденом, она убеждала себя, что она, к великому будто бы, её счастью, не такова, как прочие, что красоту и женственность ей заменяют ум и высшие интересы, что она идейная труженица. Смерть Оли Мещерской пленила её новой мечтой. Теперь Оля Мещерская – предмет её неотступных дум, восхищения, радости. Она ходит на могилу её каждый праздник. – привычка ходить на кладбище и носить траур образовалась у неё со смерти брата, - по часам не спускает глаз с дубового креста, вспоминает бледное личико Оли Мещерской в гробу, среди цветов – и то, что однажды подслушала: однажды, на большой перемене, гуляя по гимназическому саду, Оля Мещерская быстро, быстро говорила своей любимой подруге, полной высокой Субботиной: - Я в одной папиной книге – у его много старинных, смешных книг, - прочла, какая красота должна быть у женщины… Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно, черные, кипящие смолой глаза, - ей-богу, так и написано: кипящие смолой, - черные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, длинней обыкновенного рука, - понимаешь, длиннее обыкновенного, - маленькая ножка, в меру большая грудь, правильно округленная икра, колено цвета раковины внутри, покатые, но высокие плечи – я многое почти наизусть выучила все это верно, - но главное, знаешь что? – легкое дыхание. А ведь оно у меня есть. – ты послушай, как я вздыхаю, - ведь правда есть?
Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре…
------------------------

Тема рассказа – безвременная и нелепая смерть прекрасного молодого существа. Фабула рассказа: красивая, жизнерадостная и беспечная девушка подвергается насилию со стороны друга её отца и брата её гимназической начальницы, той самой, которая постоянно читает ей нравоучения; таким образом создается душевный надлом, уясняется противоречие между изящной ложью показной буржуазной нравственности и свирепой правдой действительных отношений; этот надлом бросает девушку на торную дорогу любовной игра, в результате чего обиженный девушкой тупой казачий офицер, не умеющий понять её душевной боли и считающий девушку просто распутной, убивает её. Эта фабула, в отличие от фабулы Чеховского рассказа, является подвижной, ситуации в ней меняются; фабула динамична. Сюжетное же развитие весьма сложно. Прежде всего рассказ распадается на две части: в первой рассказывается история Оли Мещерской, во второй говорится о классной даме, посещающей могилу Оли. Связь между этими частями укажем ниже. Со стороны положения первая часть начинается сразу развязкой, данной статически: крест, могила Оли; читатель с первых же строк знает, что Оля умерла; далее – до разговора с начальницей – идет развертывание начальной ситуации: девушка красива, весела, ветрена, увлекает юношей, «сходит с ума от веселья»; разговор с начальницей прерывает развертывание этой ситуации; в разговоре указываются ранее неизвестные обстоятельства, служащие с одной стороны мотивом необузданной веселости Оли и указывающие, с другой стороны, на скрытую драму, то-есть обостряющие ситуацию, после чего возникает у читателя ожидание событий; этот разговор в рассказе не оканчивается, чем, во-первых, достигается экономия, во-вторых, сама оборванность разговора подчеркивает впечатление неожиданности, ошеломленности; затем идет изложение второй ситуации, - убийства, – следующей по времени за первой ситуацией, являющейся динамической развязкой и отвечающей тому ожиданию событий, которое возникло после обострение первой ситуации; затем, в виде отрывков из дневника Оли, излагаются опять ранее неизвестные обстоятельства, являющиеся, с одной стороны, мотивом второй ситуации, с другой стороны – углубленным и конкретизированным мотивом первой ситуации, с третьей стороны – развивающие обстоятельства разговора с начальницей. Таким образом, со стороны положения, мы имеем два «кольца»: ситуацию и предшествующие ей скрытые обстоятельства, и вторую ситуацию и предшествующие ей скрытые обстоятельства, - те же, но в более отчетливом виде; статическая развязка дана в начале и сама её статичность, не мотивированность способствует возникновению интереса. Если бы мы попробовали переставить части рассказа, прочитав сначала описание убийства и дневник, а потом то, что говорилось об Олиной веселости, и беседу с начальницей, то впечатление было бы крайне ослаблено; отсюда ясно, сколь важно нарастание напряженности ситуаций и углубленности мотивов. Вторая часть рассказа является обрамляющей и присоединена для оттенения темы: погибло молодое существо, а пожилая, душевно бедная женщина живёт; построена эта часть так же кольцеобразно; излагается сначала паломничество классной дамы к могиле, а затем предшествующие обстоятельства: разговор Оли с подругой, в котором еще раз вскрывается наивность и жизнерадостность Оли и который, смыкая кольцо, приводит нас к заглавию рассказа, остающемуся до этого места непонятным. Со стороны расположения мы имеем зачин, частично со стороны ввода, являющийся экспозицией настроения и характеристикой («нарядной и прелестной гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами»), затем трехчастное развитие, прерывающееся три раза возвращением к прошлому (веселость – признание, убийство – дневник, прогулки классной дамы – подслушанный разговор, и концовку («легкое дыхание снова рассеялось в мире»).
Со стороны содержимого главный персонаж – Оля, несколько второстепенных персонажей: Милютин, казачий офицер, несколько подсобных персонажей: - начальница, классная дама, следователь, подруга Оли, гимназист, влюбленный в неё, первоклассницы, играющие с ней и так далее; затем – ряд действий, конкретных, как убийство и обольщение, общих, как «стала расцветать», «веселилась» и прочее; затем: - диалог, монолог Оли, в форме дневника; описания – могилы, катка, кабинета начальницы, городских окрестностей. При этом надо отметить, что самое резкое действие – убийство, не обставлено никакими описаниями, чем достигается особое впечатление динамичности. Со стороны ввода, экспозиция настроения дана в зачине; экспозиция героя – в первой части развития; характеристика героя распространена на всю первую часть рассказа и дополняется во второй части, характеристика второстепенных и подсобных персонажей рассеяна по всему рассказу, связываясь каждый раз с появлением данного персонажа. При этом надо отметить очень важную сторону: характеристика каждого из второстепенных лиц дана соотносительно то с характеристикой Оли, то с ситуацией; о подругах говорится: «как они тщательно причесывались, как следили за своими сдержанными движениями», и тем оттеняются черты Оли: «Она не боялась ни раскрасневшегося лица…» и так далее; характеристика Милютина («друг папы», брат начальницы, расточающей нравоучения, элегантный, остроумный, безукоризненный приличный внешне, и в то же время негодяй) – оттеняет черты Оли – непосредственную детскость и чистоту, а с другой стороны углубляет ситуацию, подчеркивая ложь показных отношений, а именно эта ложь и влечет за собой душевный надлом Оли; характеристика классной дамы опять таки оттеняет характеристику Оли, и так далее. Ряд имеющихся описаний, со стороны ввода, связан с характеристикой (кабинет начальницы) или с развертыванием «настроения» картины ранней весны, кладбище, звон ветра в фарфоровом венке); некоторые описания (крест, дорога из города на кладбище) имеют целью углубление зрительных представлений, благодаря чему изображение внешней обстановки изобилует подробностями («много закопченных кузниц», «проберешься среди луж под стеной монастыря и повернешь налево» и так далее); этот прием: приведение конкретных подробностей чрезвычайно способствует яркости картины. Диспозиция в некоторых частях рассказа дана отчетливо (в разговоре с начальницей, в дневнике Оли, в описании прогулок классной дамы), в некоторых – (первоначальная характеристика) – отсутствует, так как в них идет речь об общих обстоятельствах. Время в рассказе дано в двух массах: первая нерасчлененная, от детства Оли до рокового лета, вторая – от июля, когда Олю постигло несчастие, до февраля, когда случилось убийство, и от февраля до апреля, когда происходит описываемая прогулка классной дамы; иначе говоря, фабульное время расчленено сообразно ситуациям, и исходной ситуации соответствует неоформленное время. Рассмотрим теперь некоторые стороны мотивировки положений рассказа. Олин душевный надлом вполне естественно вытекает из обстоятельств; так же естественны её слова, обращенные к начальнице: их вызвало возмущение; но не будь Милютин братом начальницы, выходка Оли была бы не естественным движением, а ненужной, вызывающей бравадой, не вяжущейся с обликом Оли, умеющей свое горе хранить про себя (она весела внешне, играет с первоклассницами); таким образом, здесь двойная мотивировка взаимная, - Олиных слов и того обстоятельства, что её оскорбитель сделан в рассказе братом начальницы. Поступок Милютина имеет скрытую мотивировку: мы ничего не знаем о его прежней жизни, о том, как он стал способен на то, что сделал, но, так как мы на основании житейского опыта знаем, что нередко благородная внешность и внешняя порядочность скрывают низкие наклонности, то поступок Милютина нам не кажется неестественным: мотивировка, следовательно, опирается на обстоятельства, содержащиеся не в рассказе, но в нашем опыте, то-есть является скрытой. Убил Олю казачий офицер на вокзале, выйдя из внутреннего помещения на платформу, где она гуляла в ожидании, пока он прочтёт её дневник; здесь подразумеваются детали: немедленного непосредственного действия, опирающегося на цельность натуры, наличие оружия; эти детали мотивированы тем, что убийца – казачий офицер; если убийцей сделать кого-нибудь другого, хотя бы влюбленного в Олю гимназиста Шеншина, пришлось бы сложно мотивировать указанные детали, обременить этим рассказ и лишить событие убийства стремительности и неожиданности. Таким образом, здесь мотивировка тоже опирается на обстоятельство, выходящее из рамок рассказа, - «казачий офицер». Ввод классной дамы мотивирован, как было сказано выше, необходимостью оттенить тему и замкнуть кольцо подслушанным разговором. Этим же мотивированы и подробности: тосковать об Оле должен человек пожилой, неудачный, - иначе тема не будет оттенена; этот человек должен быть мечтателен, создающим себе выдуманную жизнь, иначе не будут мотивированы постоянные прогулки на кладбище, - и отсюда возникает дополнительная конкретизирующая подробность, о брате классной дамы, убитом под Мукденом, наконец, этот человек должен быть как-то связан в Олей, иначе случайность того, как был подслушан разговор, покажется придуманной, - отсюда то обстоятельство, что этим лицом является классная дама.
Из разбора двух изложенных рассказов видно, что развязка или (там, где нет действия) только концовка либо ломает линию повествования, либо окончательно меняет ситуацию; что преследуется величайшая экономия в изложении, достигаемая отчасти тем, что отдельные части рассказа выполняют одновременно разные функции, являясь, с одной стороны, скажем, характеристикой, с другой – завязкой, с третьей – развертыванием настроения и тому подобное; наконец, отдельные части рассказа взаимно мотивированы, при чем мотивировка меняется, углубляясь или мельчая, в зависимости от значения данного мотивируемого события или обстоятельства в общем строе рассказа. Приемы развертывания сюжета чрезвычайно разнообразны, но внимательный читатель, уяснивший себе по данным разбора строение сюжета, без особого труда сам произведет разборы других произведений.
Разберем некоторые стороны сюжета в общем виде, вне какого бы то ни было произведения.