Река моего детства, часть 2 (продолжение следует).

Продолжение рассказа о реке моего детства.
Как-то мы плыли по реке в половодье. Трамваи и теплоходы в такое время по реке не ходили, потому что это было слишком опасно, и люди плавали на моторных лодках. Они легко увиливали от деревьев и коряг, которые несла река. Вот и мы плыли на такой же лодке. Но какие-то щепки постоянно попадали в мотор, и он плохо работал. Наконец, в него попало что-то такое, от чего он заглох окончательно. Нашу лодку быстро понесло вниз по течению. Хорошо, что мы плыли рядом с берегом. Мы пытались ухватиться за ветки деревьев, мимо которых течение несло нашу лодку. Но они вырывались у наших рук, и мы никак не могли заставить нашу лодку остановиться. Кое-как мы затормозили наше движение и привязали лодку к дереву, нависающему над рекой.
До поселка было довольно далеко. Но все равно пришлось идти пешком. Берег был залит водой, и мы шли по тайге без тропы. Когда идешь по крутому берегу, то опора для одной ноги значительно выше, чем для другой. Если при этом представить, что под ноги постоянно попадаются какие-то коряги , корни деревьев и выступающие на поверхность скалы, то станет понятно, как трудно было идти по такому пути несколько километров. Когда показались первые дома поселка, я еле-еле передвигалась, плелась со скорость черепахи. Ноги устали так, что просто онемели. Хотелось сесть на какую-нибудь корягу и уже не вставать.
Там, где берег не затапливался в половодье водой, рос шиповник. Когда он цвел, берег становился розовым. Созревшие плоды шиповника были очень мясистыми и сладкими. Мы его ели, и нам не мешали многочисленные семена, которых было много в мякоти.
На берегу реки в поселке стоял столб, к которому был привязан толстый трос. Второй его конец был перекинут через реку и укреплен на таком же столбе, стоящем на правом берегу. К этому тросу летом привязывали лодку, в которой люди переправлялись с берега на берег. От носа лодки до толстого троса тянулся тонкий трос, который скользил по толстому с помощью колесиков. На бортах лодки были крючки. Лодка замедляла или ускоряла движение в зависимости от того, к какому из крючков был прицеплен тонкий трос. Управлял лодкой местный житель – дядя Шмидт. Так мы его звали. Он всегда был пьяным, поэтому просто привязывал рулевое весло так, чтобы оно находилось только в одном положении, и ложился спать на корме. Лодка плыла сама. Находились смельчаки, которые отвязывали это весло, чтобы плыть быстрее. Но пьяный лодочник сразу же просыпался, ругался страшной бранью, возвращал весло на место и снова засыпал.
После окончания фильма в местном клубе в лодку набивалось столько народу, что от края бортов до поверхности воды было не более двадцати сантиметров. Люди сидели и стояли на носу лодки и на корме. Было страшно, что лодка начнет черпать воду и утонет. Но никто не хотел выйти и переплыть реку вторым рейсом. Тогда народ начинал выбирать того, кто вместо пьяного лодочника будет управлять лодкой. Наконец, находили самого надежного и трезвого. Он вставал к веслу. Ему помогали еще два-три человека, потому что нужно было приложить большую силу, чтобы удержать лодку в нужном положении на середине реки, где было очень быстрое течение. Трос в таких случаях не цепляли к крючкам, и он держался только за нос лодки. Лодка двигалась медленно. Люди в ней не шевелились и даже не разговаривали. Никто не шутил и не смеялся. Если кто-то пытался вертеться или толкать соседа, то его сурово «ставили на свое место». И все это было оправданно. Ведь стоило лодке качнуться, и нас никто не смог бы спасти. Вода в реке была невероятно холодной даже летом, а течение таким быстрым, что мигом уносило за поворот все, что попадало в воду.
Иногда среди ночи кто-нибудь начинал кричать: «Лодку!». Это означало, что надо кому-то встать, отвязать лодку и плыть в ней на противоположный берег, чтобы не оставить на ночлег на берегу реки того, кто почему-то не успел вовремя попасть на свой берег. На следующий день весь поселок знал, кто кричал, и кто ему помог.
На правом берегу реки были сплошные скалы. Они круто уходили в реку. Среди этих скал одна, как медом, притягивала местных выпивох. Добирались они до нее по крутому склону горы, покрытому лесом. Скала была волнистой. Вот в этих волнах и устраивались любители выпить на природе. Их прекрасно было видно и слышно с противоположного берега. Эту скалу называли «Ресторан».
Завсегдатаи «Ресторана» чинно рассаживались на своей скале, раскладывали на газетах закуску и стаканы для выпивки. Потом они начинали громко обсуждать свои проблемы. Зачастую дело доходило до драки. Тогда до нашего берега доносилась ужасная брань. Потом они мирились и вскоре засыпали. «Ресторан» работал все лето. Иногда жены этих гуляк принимались их бранить прямо с берега и предупреждать о том, чтобы домой лучше не приходили. Самым удивительным было то, что никто из них ни разу не упал в воду, хотя скала там была очень узкая, течение быстрое, и река в этом месте была глубокой.
Я гуляла по правому берегу реки всего лишь один раз. Он мне очень не понравился. Там все было завалено огромными обломками камней, которые качались под ногами. Идти по ним было трудно. В некоторых местах берег был таким узким, что его заливало волнами моторных лодок, которые проплывали мимо. Но самым неприятным было то, что река у самого берега была очень глубокой и быстрой. Стоило сорваться в воду, и можно было мигом утонуть.
Если к этому добавить то, что крутой склон горы никогда не освещался солнцем, был страшно крутым и мокрым, то можно легко представить себе, почему в этих местах никто никогда не гулял. Мы дошли по этому неприветливому месту до протоки, отделявшей берег от острова. Она была мелкой, но перейти ее вброд было невозможно. Ее дно состояло из крупных скользких камней и огромных скал, которые горбились в воде, поднимаясь почти к поверхности. Течение реки здесь было стремительным. Вода взлетала на подводных скалах и, перекатываясь через них, падала маленькими водопадами. Все это было очень красивым и невероятно опасным.
От воды и от горы несло холодом. Весь склон был мокрым, потому что под тонким слоем почвы находилась вечная мерзлота. Летом она начинала таять, и вся гора сочилась ледяной водой, которая мелкими ручейками стекала в реку. Мы поспешили вернуться назад, и больше никогда туда не ходили.
Левый берег реки был более приветливым. Он не был таким крутым. На нем было много участков, где около берега было мелко. Можно было забрести в воду по колено. Глубже мы обычно не забредали, потому что вода была холодной, и начинало ломить от холода ноги. А еще дальше не хотелось забредать потому, что течение было сильным и начинало сносить того, кто пытался зайти глубже. Многие из нас так и не научились плавать, потому что этому мешала слишком холодная вода. Но мы любили рыть на берегу реки песчаные каналы, которые заполнялись водой. Мы строили песчаные домики, дороги и крепости. Я ходила к реке каждый день. Мне нравилось бродить около берега по камням, по песку, пока не начинало ломить ноги от ледяной воды. Эти закаливающие процедуры не прошли даром. Мои ноги перестали реагировать на холод. Это помогало мне не простывать во время лютых морозов. Бывало так, что я приходила домой тогда, когда ноги замерзали до потери чувствительности. Я наливала в ведро холодную воду и опускала в эту воду свои холодные ноги. Казалось, что вода восхитительно теплая. Ни разу я не простыла и не заболела от переохлаждения ног. Я любила приходить к реке одна, потому что мне нравилось сидеть на камнях и смотреть на быстрое течение. Иногда я брала с собой книгу. Но читать на берегу реки было сложно, потому что вода притягивала, как магнитом, и хотелось смотреть только на нее.