Человек, которым гордится Измайлово

Постриглась сегодня, девочки в парикмахерском салоне тоже подписались – они живут поблизости, а моя парикмахерша, очень милая девушка, любимый мастер дочки, вообще живет в доме, который может оказаться впритык к автомагистрали. И пошла сдавать подписи.
..............................................
Эти подписи мне помогала собирать моя замечательная знакомая из дома - она бывшая учительница, с палочкой, еле ходит, но подошла к делу очень активно. Она говорила четко и кратко, хорошо поставленным голосом, причем напирала больше на автомагистраль. К тому же, у неё в доме много знакомых, и её знают почти все - она с собачками гуляет. Все равно устали обе. Голова взорваться готова была, трясло просто. Те, у кого дети и внуки, подписывались сразу. А вот с работающими автомобилистами сложнее - им автодорога нужна, они считают, что она - напротив - разгрузит Щелковское шоссе и прилегающие улицы. К тому же, эта автодорога была заложена в планах еще много лет назад, но Лужков сделал пешеходную зону...
Пришла с подписями и толстыми пачками отксеренных листовок, которые моя подруга сделала на работе.
Народу подходило много, да и прохожие подходили.


Выяснилось, что не зря люди, к которым мы приходили в квартиры, сердились – мол, на подписном листе в шапке ни слова об автомагистрали! Оказывается, нам дали только один подписной лист – против строительства в парке, а по поводу автомагистрали нужен совсем другой лист. Расстроенная звоню вечером своей учительнице. Она меня утешает. Она тоже не собирается идти второй раз по тем же самым квартирам. «Тяжело морально». И «Это не наша вина». Наша, не наша – но дело общее. Однако по второму разу к тем же людям – нелепо. И сил нет, это точно.
Люди подходили и подходили.

И вот одной бабуле на скамеечке стало плохо. Возле неё засуетились. Я не сразу поняла, что чего кому куда. Вижу – сидит сухонькая фигурка в пальто, её поддерживают, чтобы не упала. Сердечный приступ. Бегу туда, достаю валидол из сумки, валидол суют ей в рот – губы едва размыкаются: спазма, потеряла сознание. Губы синие.  Вызвали Скорую. Руки грела ей ладонями, пока не потеплели, зато сама заледенела.
Потом оказалось, все давали валидол, в результате у неё во рту оказалось две таблетки, а потом в Скорой дали еще. Не было бы перебора – как выяснилось, давление у неё скачущее, то высоко, то низко, худший вариант.
Бабуля уже начала отходить, губы еще синие, но уже головой крутит и рвется поболтать – это речевое возбуждение в конце приступа бывает. Едва губы зашевелились: «Спасибо», - беззвучно. - «Спасибо». Едва глаза открыла: «Так держать! Я еще ого-го какая! Я всю войну прошла до Бреста!»
Скорая прибыла прямо на бульвар. Активисты штаба защиты леса её встретили. Мальчики в Скорой совсем молоденькие и симпатичные. Забрали её внутрь Скорой, проверили. Я скорее записывать адрес её спутницы, с которой она пару раз в неделю встречается (кажется, женщина её выводит погулять), и которая стояла рядом с сумками, напуганная. Вдруг бабулю заберут – чтобы были адреса и телефоны у всех взаимно. Тогда можно было бы созвониться и навестить.
Пока бабулю слушали внутри Скорой, я обнаружила, что из её сумки с газетами вывалился желтый газетный клочок, потертый и рваный на сгибах. А на нем статья о ней, Евдокимовой Нине Николаевне. Маленькая районная газета «Измайлово» за 2011 год. Я сфотографировала статью по кусочкам, пока спутница боевой фронтовички пыталась держать клочок горизонтально дрожащими пальцами.


Попробую дома прочесть и оцифровать - то есть прочесть и записать по слову - работа муторная, списывать с фото текст. Может, правда, найду газету в Интернете. Тогда дам ссылку.


Выпустили бабулю: приступ отпустил, давление нормализовалось, можно самой домой идти. Бабуля спускается со ступенек Скорой, молодые врачи её под ручки поддерживают, улыбаются. Она руку в победном жесте вскидывает: «Так держать!!»
А молодой врач пошел и подписался в защиту парка Измайлово.
Боевая и одинокая бабуля 1921 года рождения, резвая и активная. Еще бы. Оказалось – фронтовичка. «Мне в июле 92 года будет! Я всю войну прошла, дошла до Бреста. У меня 4 медали и ордена: за Москву и за Германию. 201 отдельный зенитный дивизион, приписан к ставке Сталина. Мой отец с Солнцевской группировкой боролся. Если кто из них про меня узнает – убьют. Ведь остался же кто-то из них, дети остались – меня обязательно убьют. В отместку. Мой отец судья был!»
Попросила её о фотографии. Обещала, что в Интернете о ней узнают. Она же гордость района. Что это ей надо говорить бесконечное «спасибо». Сказала, что напишу о ней – о таких людях должны знать в Интернете. Бабуля просияла и с удовольствием сфотографировалась.
Юные красивые девушки шли на фронт. Как тяжело им было там, в чудовищных условиях, представить невозможно. Но они держались наравне с мужчинами.
Нине Николаевна осталась боевой и задорной до 90 лет. Мечтает перейти столетний рубеж. Ей нравится жить. Ей нравится жизнь. Обидно лишь, что все эти разговоры о надбавках и особой пенсии для фронтовиков так и остаются разговорами…