Из цикла *Записки палеопсихолога* Бабушка Уля. Спаси тя господь… Быличка

Тихую, размеренную  жизнь Крупца – деревни, что на Курщине – растревожило нашествие городской молодёжи.
- …То ль артисты, то ль учителя, то ль псифологи-дохтура… -… Хто их знаить…
-… В школе поместилися… -…То ль учить, то ль учитися приехали, то ль за песнями, то ль праздник будут делати…  - Хто их знаить … - …Тах-то, тах-то … - …У-у-у-мныя… про человечьи мозги учуть,  как наш Лёшка - Никитишны сын… - Аааааа… - Тах-то, тах-то…
После долгой теоретической подготовки, приехала учёная братия психологов на практический семинар по народной психологии, «наивной психологии»…
Страждущая живого приобщения к «первоисточнику народной психологии», городская молодёжь мучилась любопытством. Сначала «к бабушкам в гости» удостаивались идти те, кто «поглавнее». Но обиды, - А мы что хуже?! – нарастали, как снежный ком, и, в конце концов, тоненьким ручейком, а затем лавиной потекла живая дорога к калитке Бабушки Ули.
Каждый стремился притронуться хотя бы мизинчиком, хотя бы краешком глаза посмотреть на живое воплощение народной культуры – Бабушку Улю.
В знак благодарности и просто из человеческого сострадания к старому человеку, был спилен старый мёртвый дуб, который уже не родил желудей и только старался растопыренными корявыми пальцами поймать грозовую молнию…

- Упаси Господи… Полыхнёт хатка и охнуть не поспеешь … Спасибо, детки, охти…, – вздыхала Бабушка Уля.

Двор копошился в деловой суете. Каждый пытался внести свою лепту уважения и почитания в виде помощи по хозяйству.
Бабушка Уля, вздрагивала своими, почти прозрачными, плечиками при каждом новом стуке в калитку.
Её природная деликатность не позволяла отправить, жужжащую, суетящуюся по двору толпу, восвояси. Голодные куры истошно горланили на весь двор. Требуя законную порцию еды, драл подол юбки, ободранный в междворовых боях, кот.
А Бабушка Уля, совсем выбитая из привычной колеи дня, докручивала парочками кукурузные початки-обереги для городских гостей.
- Ты, Николавна, приходи одна, твои ребятки хорошие, токо жужжуть, жужжуть…охти…

- Да, как мне вырваться-то? Так табуном и ходят следом. - А про себя подумала, - Шаг в сторону – расстрел. «Не с нами, не своя, отделяешься…».

День шёл к закату. В школе среди «своих» было неуютно и жёстко. Каждый в отдельности и все вместе додалбливали сознание друг друга до принудительного “просветления”, как положено по методике.
На сей раз, на путь истинный наставляли Николавну, требуя немедленного и безоговорочного «искреннего» покаяния во всех смертных грехах, отработки всех проблем разом. От «благих» порывов «соплеменников» сознание съёжилось в околевшую куколку. Под ложечкой тоскливо ныло.
- Нееееееееее могууууууу боооооольше! Нееееее моооооогуууууууу, - стонало внутри. Хотелось вырваться, сбежать … подальше, - Куда глаза глядят! Только подальше…от этой психологии и горе-психологов, которые … А, да ладно…
И только инстинкт самосохранения заставлял оставаться на месте.

- Анна, там тебя просила зайти Бабушка Уля за мёдом.
- Вот и славно, - забилось радостью сердце Николавны. Бабушки – дело святое, никто не придерётся.
- Я скоро. Только за мёдом сбегаю.
Струйка янтарного настоящего, не поддельного, мёда горкой растекалась по самому краю горлышка банки.
- Бабуленька, хватит, родная, хватит.
- Неее, надо, шоб не обидно было, без обману.
- Спасибо, Баб-Уленька. Бежать мне надо.
- Да, ты шо, Николавна? А поговорить за жизнь? Одна я, поговорить мне охота, не уходи.

Николавна, охваченная смятением, металась между страхом  опять быть «распятой своими»  и сердечным порывом остаться рядом с этой тихой светящейся старушкой.
- Мне надо обязательно идти, баб-Уленька…
Сухонькие узловатые пальцы тылом скользнули по щеке Николавны.
- Скоко ж человек может на себя взвалить, вынести? - то ли спросила, то ли утвердила Баб-Уля.

Взрывом, воскрешая память далёкой маминой ласки, подкосило ноги Николавны. Сдавленная годами боль, рыданиями утонула в куче бурьяна…
Сухонькая рука повернула в замке ключ, наверно, чтобы не залетела ненароком жужжащая толпа и не нарушила тихую неспешную вязь разговора «за жизнь», - Хорошие у тя ребятки, токо жужжуть жужжуть…
Одна за другой вставали картины незамысловатой и такой непростой жизни Баб-Ули.
Вот муж сестры, что в соседнем доме, - …Вдовец уж годков эдак десять, с детями… Выросли уже…, разлетелися… А как жа…, один мужик, тяжко… Забор снесли, шоб шибче было отнести еду, аль шо помочь… Замуж? Да, как можно? Сестры ведь мужик-то…  А у тя муж-то есть? Болен? Охти, охти… Крепись… така уж наша доля бабья… Хорошо живете?… А ты прости, чё уж счас?… АААА, ну, ну… тах-то, тах-то… А ты поплачь, поплачь, полегчает, а то , ну, каменюкой  застыла-то  вся…  Рази можно так? Родни, говоришь, тута нету? А бабы казывали, что тутошняя ты, будто бабка у тя в Стигослах?
ААА… Ну- ну, ну- ну… тах-то, тах-то…

Долго ли, коротко ли вился разговор, уж и не заметила Николавна.
Баб-Уля сидела перед ней на махонькой скамеечке, подперев сухонькой ладошкой щёку, и с неподдельным интересом всё расспрашивала и расспрашивала Николавну про родню, «болезти» мужа, неприятностях на работе и городской нелёгкой жизни…
Рука нежно гладила ситцевый платочек, разрисованный незамысловатым узором – подарок Николавны.

- Охти, да как же так? Да зачем? Ну, спасибо за подарочек!
Штапельный платочек с васильками соскользнул с седых волос баб-Ули, еще храня её тепло, и укутал голову Николавны.

- Береги тя господь, деувка…Постирашь токо платочек-то…

Скрипнула старая калитка. Баб-Уля низко в пояс поклонилась Николавне.

- Спасибо те, милая, шо так хорошо со мной за жизть мою поговорила. Душу мне согрела.

- Господи, баб-Уленька, да кто ж с кем поговорил-то?! – Всплеснулась изумленная, переполненная светом, оттаявшая, отогретая от тягот жизни, Николавна. - Это Вам спасибо, родная!

До самых школьных ворот чуяла Николавна, как её спину осеняет крест баб-Ули, - Спаси тя господь, деувка… Спаси…
Беленький васильковый платочек Николавна так и не посмела постирать. А в лихие времена утыкается носом в васильки и по щеке неуловимо скользят узловатые пальцы…, - Спаси тя господь…
********
Рось 07.12.02 г. Москва
____________________
Рецензии:

Синявский Л.
Рось, Вы  спрашиваете, почему нет рецензий?  Конечно, я мог бы найти кучу литературных заковык, но надо ли? Вы пишите в  таком жанре, который трудно даже как –то обозначить. И это тоже не главное.  А молчим, потому что вы цепляете такие глубины Души, что после чтения хочется просто помолчать … Пиши