К слову об отношении моряков к животным на судне

Шарик

Они сразу, с первого взгляда невзлюбили друг друга. Так бывает. Порой, одного взгляда достаточно, чтобы это понять. Никто не видел, как произошла первая встреча старпома мощнейшего ледокола и простого, безродного, черно-серого лохматого пса по имени Шарик, невесть каким образом оказавшегося на борту.
Моряки - народ ответственный и дисциплинированный, а потому обычно с трудом решаются принести на судно какую-нибудь живность, понимая свою ответственность и перед бессловесной тварью, и перед руководством. Животное – оно и есть животное. Оно не понимает, что судно – это храм, средоточие чистоты и порядка, и живет так, как и предписано ему самой Природой.
Ледокол – это совершенно особое судно. Ледокол – это боец, вечно делающий свою работу там, куда многие даже носа не сунут. Льды, морозы, долгие полярные дни Арктики и такие же долгие ночи Магадана - это и есть среда обитания ледоколов. Если терминология вокруг жизни обычных судов звучит как «рейсы, заходы, стоянки, встречи, погрузки-выгрузки, переходы», то терминология вокруг жизни ледоколов совсем иная. Такие слова как «навигация, разведка, тактика, караван, проводка, сжатие, преодоление, форсирование и т.д.» определяют ее суть.
Под стать задачам и люд, населяющий ледоколы, подбирается особый. Каждый из них мог бы работать на судах, бродящих между жаркими странами, на белоснежных лайнерах, но они, однажды попав на ледоколы, так к ним и прикипели. Не все. Те же, которые оставались, входили в особую, очень почетную среди моряков касту «ледокольщиков» навсегда, отдав этому делу свою жизнь и душу.
Именно таким и был Василий Викторович - большой, суровый и требовательный старпом на этом красавце-ледоколе. Все здесь сверкало! Черный, как воронье крыло корпус, ярко-зеленая палуба, нарядно - желтая надстройка. Любовно выкрашенный, с «отбитыми» неравнодушными руками матросов филенками и бордюрами, с отдраенной до солнечного блеска латунью и умело залакированным деревом, ледокол был воплощением профессиональной любви и гордости экипажа, да и всего пароходства . И всё это было объектом ежедневных и ежеминутных забот старпома, душу вынимавшего из боцмана и палубной команды ради всей этой красоты и порядка.
И вот, с появлением на борту Шарика, вся эта красота оказалась под угрозой. Ну, не был он виноват в том, что, согласно всем собачьим уставам, должен был…, нет, он просто обязан был пометить все углы и предметы на своей территории! Кто мог посягнуть на его права в море? Никто! Вокруг были одни белые медведи, да моржи с тюленями. Однако же, с псом никто об этом не беседовал, никто ему не объяснил, что нет смысла делать этого… Вот он и метил все вокруг с веселым, задорным видом поднимая лапу, ни на секунду не сомневаясь в правильности и благородности этого занятия.
Делая обходы, Василий Викторович с каждым днем мрачнел все больше и больше, невольно «читая» следы деятельности Шарика на свежевыкрашенных дверях, механизмах и углах.
Было и еще от чего мрачнеть. Шарик должен был куда-то ходить время от времени, чтобы сделать то, что делают все живые существа на этом свете. Конечно же, он ходил и исправно делал все, что положено природой. Следы этой «деятельности», которые не успевали вовремя убрать матросы, время от времени попадались старпому на глаза…
Шарик, появившись на судне, немедленно стал любимцем команды. Каждый считал своим долгом приберечь с обеда или ужина и, погладив пса, дать ему что-то вкусненькое. Истосковавшись по дому, по земле, по траве и лесу, в море люди становятся сентиментальными и возможность прикоснуться к теплому, отзывчивому существу не могла не вызвать целую волну интереса к псу. Это понемногу превратилось в ритуал. Все бы ничего, да экипаж ледокола – больше сотни человек, и Шарик заметно стал округляться, попутно наращивая свою «деятельность» на палубе.
Ходили старпом и Шарик разными бортами. При встречах старались быстрее свернуть куда-нибудь. Боцман, всегда бывший одним из лучших боцманов в пароходстве, теперь регулярно получал выволочки за очередные «гостинцы». Он почернел от переживаний и время от времени «отсыпался» на матросах…
Экипаж напрягался все больше и больше, нервничая и прекрасно понимая, что долго так продолжаться не может. С одной стороны, все прекрасно понимали старпома и боцмана, а с другой… все боялись и подумать, что может произойти дальше. Ситуация медленно, но верно приближалась к кризису.
Напряжение достигло своего апогея, когда случилось то, что случилось.
Ледокол с натугой, содрогаясь и скрипя бортами по тяжелому арктическому льду, шел в сплошных ледяных полях, пробивая канал каравану из трех сухогрузов. Лето, солнце и мороз. Обычная работа в Арктике. Большие и малые льдины, недоперемолотые мощными винтами, выворачивались из-под кормы пенными бурунами всклокоченной ледяной воды. Суда, идущие за ледоколом, старались держаться ближе, чтобы не зажало затягивающимся каналом. Двести-триста метров от кормы ледокола, не более. На мостиках напряженная тишина. Только гудение приборов. Рулевым не нужно команд, они знают что и как делать в плавании за ледоколом в караване. Лишь изредка раздаются короткие фразы с ледокола по каравану. Чуть с хрипотцой, голос Василия Викторовича в эфире звучит спокойно и уверенно.
- Дистанцию держите, не отставайте… Будет очень трудно – скажите, сбавим немного…
Все как всегда и вдруг на мостике ледокола , словно выстрел, звучит:
- Шарик за бортом!
Никто не успел еще как следует осмыслить случившееся, когда раздались четкие команды.
- Стоп машины. Вахтенный помощник, движение по инерции. Боцмана, крановщика и матросов срочно на корму. Каравану – стоп машины.
Пока вахтенный помощник приказывал каравану застопорить двигатели, стапом был уже на кормовой палубе. Там были уже боцман и матрос.
- Боцман, на кран! Ледянку – за борт.
Ледянка – это небольшая шлюпка на корме, которой в случае аварийной необходимости пользуются во льдах. Старпом и матрос с ходу прыгнули в нее и подцепили стропа к поданному уже крюку крана. Ледянка взмыла над палубой и быстро опустилась в канал, заполненный битым льдом и ледяной кашей.
Шарик уже из последних сил держался передними лапами за кромку канала. Ни скулить, ни выпрыгнуть на лед сил у него уже не было. Сухогруз неотвратимо приближался. Остановиться в ледяном канале караван не мог.
Мощные взмахи веслами и старпом, свесившись с носа шлюпки, практически под носом движущегося по инерции сухогруза, выхватывает несчастного пса и мокрого сует его себе за пазуху.
Мало кто видел все происходящее на корме – уж больно все быстро произошло. Караван даже не успел полностью остановиться, когда телеграфы снова легли на «полный вперед». Новость, однако, распространилась мгновенно. Весь экипаж вздохнул, в восторге от услышанного, но в горестном ожидании развязки.
Шарик был обречен… Мало кто верил в то, что после такой купели можно выжить. Арктика – место суровое. Даже люди, падавшие в ледяную воду и пробывшие там пять минут, далеко не все выживали, не перенеся холодовой шок.
- Ничего, - сказал доктор, принимая у старпома собаку, - я постараюсь вытащить собаку. Я знаю, как их нужно лечить – как грудных детей. Я попытаюсь.
Несколько суток, днем и ночью, каждые три часа доктор делал уколы, какие-то, только ему известные процедуры. Экипаж замер… Болен, очень болен был общий друг и любимец. Не было смеха, не было обычных, с азартом и громким стуком, «козла» и нардов по вечерам. Все посматривали на доктора, не решаясь спросить – как он?
То ли это всеобщая энергия экипажа, то ли опыт и старание доктора сработали, но Шарик, парализованный и почти неживой, ожил. Поговорка «Зажило как на собаке» оказалась вполне справедливой и вскоре он уже весело бегал по палубам и принимал любовь, которая в избытке предлагалась ему от всех.
Многое на ледоколе изменилось с тех пор. Совсем по-иному взглянули люди друг на друга. Кто-то что-то переоценил, кто-то в чем-то убедился в очередной раз, но никто не остался равнодушным к случившемуся.
Изменились и наши герои. Нужно было видеть, с каким радостным лаем и отчаянным вилянием куцего хвоста, Шарик летел навстречу улыбающемуся старпому, когда они случайно, а может быть и нет, встречались на палубе!
Только вот доктора с тех пор Шарик невзлюбил, но некоторые вещи нельзя объяснить и людям, а не то, что собакам!