Вот тебе, бабушка, и прогулочка!

Хоть и пасмурно, но хорошо! Свежо, листья желтые и красные, и я сто лет не была в большом Измайловским лесопарке. Приехала. Иду резво, спортивно, собираясь выйти на Собачий пруд, обогнуть его и вернуться к метро. Побыть в тишине и красоте.


Дорога засыпана крупным белым щебнем, идти невозможно, иду по обочине, дорога справа, крапива слева. И в этой крапиве стоит молодой и прилично одетый человек. Мужчина как мужчина, поза специфическая, бросила беглый взгляд, решила, что сикает. Им это запросто, не то, что несчастным дамам.
И вдруг понимаю, что он держит свой инструмент и строгает, строгает, задумчиво глядя вдаль… проскакиваю мимо, спешу. Как нарочно, народу нет – будни. Тот разворачивается и быстро шпарит за мной, продолжая строгать. А уже развилка, где надо сворачивать к пруду. Я заметалась. К пруду – опасно, ни души. Прямо – так там шоссе, а «как обратно из туды?» Надо рвать обратно! А строгаль близко, рядом. Делаю вид, что растеряна – мол, не туда пришла, начинаю делать круг, чтобы обойти подальше. Он ко мне, продолжает строгать и бормочет что-то жалкое типа «помогите мне…»
Я перепугалась не на шутку. Он, конечно, в «расстроенных чувствах», но с расстройства неизвестно что может взбрести в больную голову.
Некстати вспоминаю великолепный роман Уильяма Стайрона «И поджёг этот дом», печатавшийся в Иностранной литературе очень-очень давно. Там в убийстве прекрасной юной девушки обвиняют развратного писателя, а убийцей оказывается безвредный и милый с виду умственно отсталый паренек…
Озираюсь в поисках дрына – нет как нет. Тогда хватаю с дороги две каменюки покрупнее и оборачиваюсь: приблизится – в рожу запущу. Он делает резкий крен в сторону и спешит прочь, в сторону шоссе, строгая, ловить очередную прохожую. Гуляние испорчено. Так я и неслась с камнями, надежно припечатанными к ладони, туда, где народ, в сторону реки, шарахаясь от каждого проходящего мужского полу.
У реки притормозила. Я же не погуляла толком… Разве пройтись вдоль реки? Там ведь тоже уединенно… Долго стою, озираясь, подозрительно оглядывая каждого мужика близоруким взглядом. Вот на металлические прутья облокотился кавказец. Смотрит на меня… Блин. Сошел на бережок… А по бережку разросшиеся недотроги.


Прелестный цветок. Их в Измайлове полно. Натурализовавшаяся американка, между прочим. Я помню эти растения в старых московских двориках, когда была девочкой… Конечно, радуюсь им и синичкам, которые тут же запорхали вокруг, требуя семечек.
А кавказец уже тут. Заговаривает. Мило беседуем о цветочках и птичках, коим я отдаю весь жар моего сердца и самые ласковые слова. Он впечатлен моими ботаническими познаниями. Я даже делаю пару шажков вперед, сзади меня страхует мостик и большая дорога с народом. Но… впереди еще один одинокий мужичок. Под прикрытием дерева. Медитирует. Стоп. «Дальше я не иду», - объявляю я. – «Думаете, у меня зря камни в руке?» «Да», - бормочет кавказец сочувственно. – «Ходит тут один такой…»
«Как вас зовут?» - спрашивает кавалер. «Елена. Прекрасная!» - с этим я развернулась и начала двигаться обратно. Ввиду явного желания слинять кавказец наконец-то отлип. Воспитанный оказался.
Вот тебе, общительная бабушка, и прогулочка.