Художник А.А. Пластов

Опубликовано: 4258 дней назад (27 марта 2013)
Редактировалось: 3 раза — последний 21 августа 2017
Просмотров: 1876
+4
Голосов: 4
Глядя на светлые жизнеутверждающие картины А.А Пластова представляешь себе,каким был этот художник.
Биография говорит, что родился он в селе Прислониха Симбирской губернии в семье деревенского иконописца. Родители хотели чтобы он стал священником и после школф он окончил Симбирское духовное училище и поступил в духовную семинарию в Симбирске. в 1908г. В это время он познакомился с работой артели иконописцев подновлявших церковь в его родном селе. Наблюдая за возрождением старой закопченной церкви, он был так восхишён, что решил стать живописцем. В 1912г Пластов едет в Москву и был очарован архитектурой., Третьяковкой.

""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Сначала он занимался в Строгановском училище, . В 1914 кже учится у живописцев А.М. Корина, А.М. Васнецова, А.Е. Архипова, А.С. Степанова, Л.О. Пастернака. в Училище живописи ваяния и зодчества.

После Октябрьской революции в 1917 художник уезжает в родную Прислониху и почти 8 лет живёт там, крестьянствуя и работая секретарем сельсовета, много рисовал, мечтал «в целом цикле картин развернуть эпопею крестьянского житья-бытья».

Лишь в 1925г возвращается в Москву , там работает над сельскохозяйственным плакатом. В период коллективизации помогант организовать колхоз в родной деревне и сам работал рядовым колхозником. Зимой -рисует
В 1931г случился пожар и уничтожил дом, всё имкуество, картины эскизы. Художник оставил полевые работы и только рисовал.

1931 год стал своеобразным Рубиконом. После того как пожар уничтожил дом и все имущество художника, в том числе все этюды и эскизы, художник оставил полевые работы и с новой, еще большей энергией принялся за живопись.

В 1935 году с успехом были впервые показаны в Москве картины Пластова «Стрижка овец», «На сенокосе», «Колхозная конюшня». С тех пор он постоянный участник всех больших художественных выставок.

Проходит еще несколько лет, и картина «Колхозный праздник», показанная на выставке «Индустрия социализма» в 1937–1938 годах, приносит автору заслуженный успех.

Картина «Колхозный праздник», показанная на выставке «Индустрия социализма» в 1937–1938 г привлекла яркой красочностью и принесла автору большой успех.

""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.


«Колхозный праздник» 1938
Холст, масло. 188 x 307 см
Государственный Русский музей

Перед самым началом Великой Отечественной войны Пластовым был исполнен ряд больших композиционных акварелей,
В произведениях военных лет художник достиг огромного драматизма, живописного воплощения больших мыслей и чувств. Еще до своей поездки на фронт в конце 1942 года Пластов в течение первых полутора военных лет создает целую серию картин: «Гитлеровцы пришли», «Защита родного очага», «Пленных ведут», «Один против танка».
«"Фашист пролетел" (1942) – одно из самых сильных полотен советской живописи времени Отечественной войны, – считает О. Сопоцинский. – Война предстает здесь в своем страшном обличье. Бессмысленность трагически оборванной жизни особенно впечатляюща на фоне мирной природы, в тихом уголке, где нет и намека на войну. Картина Пластова проникнута глубоким гуманистическим содержанием. В ней слышится проклятие войне.

""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.


«Фашист пролетел» 1942г.
Холст, масло. 138 x 185 см
Государственная Третьяковская галерея

«Кончена война, кончена победой великого советского народа над чудовищными, небывалыми еще во всей истории человечества силами зла, смерти и разрушения.

.«Сенокос»....Буйная поросль трав, ликующий солнечный день, вольные движения косарей, сверкание ярких, насыщенных красок – все в этом произведении радуется наступившему миру.

""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

«Сенокос»1945г.
Холст, масло. 193 x 232 см
Государственная Третьяковская галерея

«Жатва», где художник передает скудость и тяжесть жизни деревни военных лет. С простотой и любовью рисует художник детишек и старика, расположившихся за скромной трапезой. Нелегка их жизнь, нелегок крестьянский труд.

""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.


«Жатва»1945
Холст, масло. 166 x 219 см
Государственная Третьяковская галерея

В 1946 году Пластов создает одно из самых лиричных своих полотен – «Первый снег». «Едут на выборы» (1947). «Колхозный ток» (1949) и «Ужин трактористов» (1951).



«Первый снег»1946
Холст, масло. 146 x 113 см
Тверская областная картинная галерея

В 1953–1954 годах художник пишет прекрасные картины – «Юность» и «Весна». На первой среди яркой зелени трав резко выделяется крупное розовато-охристое пятно обнаженного по пояс юноши, упоенно отдающегося летнему теплу, солнцу. «Весна» (1954), пожалуй, лучшая картина художника. Не зря восхищенные посетители Третьяковской галереи назвали ее «Северной Венерой».



«Весна. В бане» 1954г.
Холст, масло. 210 x 123 см
Государственная Третьяковская галерея

""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Как пишет И. Емельянова: «Художник-реалист Пластов выбирает сюжет, где нагота естественна: он изображает молодую женщину в открытом предбаннике "курной" деревенской бани, топящейся "по-черному". Неожиданно смело и вместе с тем изысканно красиво сопоставление розово-перламутровых тонов нежного обнаженного тела молодой женщины и русых рыжеватых волос с потемневшими от времени серыми бревенчатыми стенами, почерневшей от сажи дверью бани и с теплым тоном золотой соломы на полу предбанника. Мастерство живописца проявляется и в передаче материальности изображенных вещей: холодной тяжелой воды в ведре, ярко начищенного медного таза и т.д.»


Русской женщине, красоте материнства посвящает Пластов ряд своих произведений шестидесятых годов: «Солнышко» (1964–1966), «Из прошлого» (1969),«Мама» (1964 ).



,«Мама»1964.
Государственная Третьяковская галерея

. Фигуры матери и детей придвинуты к самому краю картины. Неглубокое пространство ограничено стеной избы. Как всегда, у Пластова огромное, решающее значение в создании образа, эмоционального настроя картины имеет цвет. На фоне ярких, киноварно-красных подушек особенно выделяются фигура матери в белой кофточке, нежно-розовое личико грудного ребенка и золотистая головка подошедшей к колыбели девочки. Несмотря на подчеркнутую яркость и кажущуюся на первый взгляд пестроту, все в картине сгармонировано, все служит одной цели – созданию настроения радостной приподнятости» (М. Ситина).

Надо отметить работу Пластова над иллюстрациями к произведениям художественной литературы, например, к рассказам Л.Н. Толстого «Холстомер» (1952–1954) и «Три смерти» (1953–1954), выполненные акварелью и гуашью.

Художник продолжал работать до самых последних дней. Умер Пластов 12 мая 1972 года.
Комментарии (5)
ТовариСЧ #
27 марта 2013 в 13:02 Рейтинг: 0
Всегда очень любил картину "Весна. В бане" ) И в Третьяковке, впервые увидев оригинал, был потрясен тем, как передано распаренное тело, дымящаяся паром кожа )
sovia #
27 марта 2013 в 23:01 Рейтинг: 0
А "Первый снег"? Какое чудо, тихая радость и блаженство...
Валентина #
28 марта 2013 в 21:27 Рейтинг: 0
Мне тоже очень понравилась В бане. Даже в Третьяковку захотелось!
ДраКошка #
28 марта 2013 в 22:11 Рейтинг: 0
Когда-то, в школьные годы, увидела в Третьяковке "Весна", действительно, воплощенная весна, пышущее здоровье и естественная, настоящая русская красота, такая "эротика" советского периода, и влюбилась - педагог наш все удивлялся, с чего это вдруг мне это понравилось - с голой девушкой??? Потом увидела "Смерть дерева" - там дюжий мужик валит подпиленную огромную, может, вековую, березу, старожилку, впитавшую в себя столько информации... И возненавидела. Не картину, а её персонажей. Ибо автор больше сочувствовал Дереву, мне так казалось.
Очень нравится... плохо помню... после тяжелой работы в поле двое, распаренные, пьют воду из родника. Такие вот романтизированные будни села советского.
Уломала маму дать денег на альбом Пластова, в ажиотаже побежала его покупать...
Просмотрела. И разочаровалась. Или полиграфия - советская - была не ахти, и впрямь, "расхожие" альбомы выпускались отвратительного качества, приличные отправлялись "за бугор", на экспорт (папа привозил мне роскошные альбомы из Болгарии). Или что еще...
Но все остальные репродукции не пошли...
Наверное, надо видеть живьём.
... #
1 ноября 2013 в 11:49 Рейтинг: 0
Штрихи к личности Пластова. Михаил Ромм вспоминает:
-------------------
А в первый день, если я не ошибаюсь, было еще выступление Пластова, очень забавное. Вышел такой человечек с проборчиком, скромненький, не молодой и не старый, глуховатый, или притворявшийся глуховатым, с простонародным говорком таким, и начал, беспрерывно кланяясь, благодаря партию и правительство и лично Никиту Сергеевича Хрущева, рассказывать самые удивительные истории.

Начал он так:

– Вы знаете, Никита Сергеевич, вот после того заседания на Ленинских горах я, воодушевленный, восхищенный, старался запомнить всё. Ведь это ж историческое событие. И вот записал себе заметки и поехал к себе, где я живу (я живу далеко, в глубинке, там у нас совхоз, колхоз когда-то был), еду и в поезде всё повторяю, чтобы не забыть, и ваши слова и слова товарища Ильичева, и что говорилось, и как говорилось. Приезжаю, ну, меня на станции на санях встречает Семен, он старик уже теперь, окладистый. Когда-то я его пастушонком написал. Приятель мой. Сел я и всё жду, что он заговорит со мной об этом великом событии на Ленинских горах. А он всё не заговаривает, не заговаривает. Так, говорит, кто болен, кто здоров, кто умер, кто жив, – как, что.

Я ему говорю: «Что ж ты меня не спрашиваешь про событие-то?» – «Какое событие?» – «Ну, на Ленинских-то горах совещание интеллигенции с правительством, художников». Он говорит: «А что, тебе влетело, что ли?» Я говорю: «Да нет, я, наоборот, на коне, другим влетело – абстракционистам, они оторвались от народа». Он говорит: «Как – оторвались от народа? Они что, из иностранцев или графов?» – «Да нет, свои, но оторвались, говорю. Да вы что, газеты-то читаете?» А он мне: «Которые читаем, которые так раскуриваем».

Приехал я к себе, ну никто ничего не знает, Никита Сергеевич. Там не только что абстракционизм или там сюрреализм, там и что такое реализм-то никто не понимает. Учительша ко мне пришла, просит: «Дайте мне хоть Репина какую репродукцию показать ребятам. Я ж не знаю, чего объяснять-то».

Ну, собрались мужики, я им говорю, они говорят: «Ты поговори с таким-то, с Удиновым, он на почте работает, он всё читает, всё знает, мы в этом деле не понимаем». И спрашивают меня: «А что этим художникам, платят?» Я говорю: «Платят». «И хорошо платят?» – «Да платят». Они говорят: «Это чудно, мы вот уж который месяц только галочки ставим, зарплату не получаем, а тут, оторвавшись от народа, а платят!»

И вот в этом роде он всё говорил. Его Хрущев пытался прерывать, вставлять замечания, он повернется: «Ась? Да-да, вот я и говорю!»

Вот, например, такой эпизод:

– Приказали мне доярку такую-то написать. Я посмотрел на нее и в фас, и в профиль. Ну, ничего нет в ней ни героического, ни романтического, ни реалистического, – ну как ее писать?

Хрущев его прерывает:

– Я б ее так на вашем месте написал, чтобы эта самая доярка была бы и героической, и романтической, – вот что такое искусство.

Пластов приставляет руку к уху:

– Ась? Ну, вот-вот, я и говорю, Никита Сергеевич, ничего в ней нет ни героического, ни романтического, писать-то и невозможно.

Хрущев опять:

– Да я говорю – ее так можно написать...

Пластов:

– Вот я и говорю: нет в ней ничего, Никита Сергеич. А вот, помню, писал я соседку – коз она у меня пасла, Дарья ее звали, во время войны еще было, – поразило меня трагическое выражение лица. Пишу день, пишу два, пишу три, но времени-то мало – днем пасет коз, пригонит, уж скоро темнеет. Затянулся немножко портрет. Вот однажды она меня и спрашивает: «Скажи, долго ты еще портрет-то будешь делать?» Я ей говорю: «Да дня четыре». Она говорит: «Как бы мне не помереть к воскресенью». Да и померла.

Из зала ему:

– От чего?

Он говорит:

– От голода.

И такую он стал картину деревни рисовать, всё поддакивая Хрущеву и говоря: «Спасибо вам, Никита Сергеич», – клуба нет, спирт гонят цистернами, все безграмотные, в искусстве никто ничего не понимает. Это всё на совещании никому не нужно. Такую картину постепенно он обрисовал, что жутко стало... Жутко стало. И по сравнению с этим рассказом и «Вологодская свадьба», и «Матренин двор» просто показались какой-то идиллией, что ли. Вот так.

Рассказывает он, как иллюстрировал Успенского. Пришел на сенокос мужиков зарисовывать, эскизы делать косцов. Ну вот, делает он наброски все эти, потом в полдень они собрались, смотрят рисунки, говорят ему: «Скажи-ка, тебе сколько за это платят?»

– Мне неловко им сказать, это ж сталинское время. Конечно, время было тяжелое, но скажу прямо: платили хорошо. Не скрою, Никита Сергеевич, трудное было, но платили, уж платили! (Платили, между нами говоря, много.)

Вот один и спрашивает: «Ну, по пятерке-то платят?» Другой говорит: «Ну да, станет он за пятерку чикаться, небось десятку!» А мне платили пятьсот за штуку. Я говорю: «Поднимай выше!» – «Неужто четвертной?» Мне совестно стало, я говорю: «Четвертной». – «Ну, смотри-ка, молодец! Нам сколько нужно намахаться, чтобы четвертной-то выработать! Пожалуй, месяца два махать».

Вот так он всё продолжал, говорил, говорил, а закончил он так:

– Надо, братцы, бросать Москву, надо ехать на периферию всем художникам, на глубинку. Там, конечно, комфорта нету, ванной нету, душа нету, но жить можно. – И заканчивает: – В Москве правды нет! – И обводит так рукой.

А говорит-то он на фоне Президиума ЦК! «В Москве правды нет!» И хоть и смеялись во время его выступления, – когда он кончил, как-то стало страшновато.

Сегодня ДР

Сколько нас?
  • 5062 пользователя
Кто онлайн?
Кто мы?